— Не надоть нам читать, сыночек, — вновь расхрабрился первый, как только и его отпустило. — Знаем мы, как вы читать будете.

— Вот-вот, правильно, Архипыч, говоришь. Мы и сами с усами, — он взял листок и пошёл в сторону сторожевой будки.

Архипыч припустил за ним, но грозный взгляд старика заставил того вернуться и вновь уставить на нас ружьё.

— Какие у него усы? Вот у меня — усы, — поглаживая седые концы своих длинных усов, спрашивал «старый пень» Архипыч у Максима.

Его походный костюм вызывал у старика чувство зависти. Понятия не имею, где дядя его нарыл, возможно, кто-то из фанатов прислал, но выглядел он внушительно. Новенький костюм цвета хаки. Сторожи всегда тайно о таких мечтают. Я так думаю.

— Да, усы у вас знатные, — поддакнул дядя, не зная, что ещё можно сказать.

— Ты ещё и бороду похвали, — мрачно подсказала ему напутственная дочка.

— Ах, да, — кивнул Макс. — И борода у Вас шикарная, — он поднял большой палец вверх.

Дед зарделся, ружьё опустил. И тоже комплиментом ответил:

— Бакенбарды — супер! Как у Пушкина.

Максим накуксился. Свою внешнюю схожесть с великим поэтом он почти ненавидел. Правда, вся их схожесть ограничивалась лишь кудрявой головой и баками, но почему-то именно это все и пытались выставить на общее обозрение, то есть обсудить. Люди выдвигали разные теории, вплоть до того, что дядя его потомок. А дядя бесился, причисляя свою гениальность не к генам, а к своему особенному складу ума. Короче, маразм полнейший.

— Спасибо, — коротко ответил дядя, причисляя дедульку к своим врагам.

— Кстати, я — Архипыч, — он протянул свою сухую длань для рукопожатия.

— А я Максим, — после некоторых колебаний ответил он, пожав ладонь, и представил остальной состав: — Это мой брат Родион, его дочь Елена и мои дети — Соня и Арсений.

— Приятно познакомиться, — порадовал нас своей желтозубой улыбкой Архипыч. — А мой коллега, этот старый пердун, его зовут Сан Саныч.

— Да, точно! — громко донеслось от будки. Это Сан Саныч, не расслышав, что он «старый пердун», всё же прочёл посредством лупы, или сделал вид, что прочёл, что Максим Матвеев теперь является владельцем замечательного участка под номером тринадцать по Берёзовой улице. — Пропускай, Архипыч!

— Океюшки, Саныч! — по-молодёжному отозвался дедок, нажимая на кнопки для поднятия шлагбаума.

Он был немного ржавым, поэтому за то время, что поднимался, Сан Саныч успел доковылять до нашего семейного транспорта и вернуть договор, пожелав всего хорошего и сказав: «с Богом!»

В душу закрались первые сомнения. Но я отогнала их прочь и, помахав двум незадачливым сторожам, наша процессия двинулась вглубь посёлка. Дома по пути попадались разные: и красивые, и не очень. Даже особняк в готическом стиле был. Но наш дом потрясал более остальных. Хотя что уж тут — обычный домик средних размеров, с обшарпанной штукатуркой, грязными пыльными стёклами и поколупавшейся крышей. Хибара, судя по ошарашенным лицам, не понравилась никому, кроме Сени, вошедшему в дом первым в поисках привидений.

Лично я всем своим нутром пыталась найти положительные стороны в нашем пребывании на свежем воздухе. Пусть дом полон пыли, пусть огород представляет собой джунгли (но Сонька нашла где-то погребённую под зарослями сорняка клубничную грядку с перезрелыми ягодами), пусть солнце печёт нещадно, а наши продукты нуждаются в холодильнике (которого здесь не то, чтобы нет, но даже если и был, подключить его всё равно некуда), пусть здесь не проведено электричества (телек дядя Макс зря прихватил), пусть душ не удастся принять (как сказала добренькая тётя Глаша, выглядящая настоящей Бабой Ягой, соседствующая через дорогу, речка совсем недалеко). Зато это целых дня свободы! Меня не сможет найти никто из друзей, новых родственников или незнакомцев и начать скрыто снимать на мобильник (а так делали, буквально вчера). И дозвониться до меня тоже никто не сможет (хотя и так не могли, ведь телефон я отдала сестрёнке, а её аппарат ещё не скоро починят). Я решила, надо наслаждаться жизнью. Только найду местный санузел и буду наслаждаться.

Поиски увенчались успехом. Правда, в доме таковой не был предусмотрен, зато в дальнем углу участка сиротливо источала запахи зоны экологической катастрофы малюсенькая пристройка в виде четырёхстенной деревянной прямоугольной коробки. На дверце очень удачно была проделана дырка на уровне глаз в форме сердечка. Я почувствовала себя в гостях у бабушки.

Впрочем, посетить сиё благое место я не могла в виду того, что дверь оказалась заколоченной. К тому моменту, когда дядя чуть дважды не откочевряжил себе палец гвоздодёром, а затем папа, как истинный ариец, проделал новую дыру уже совсем на другом уровне дверцы туалета, природные позывы меня отпустили с миром.

— Родители, вы раздербанили наш туалет, — констатировала факт Соня.

— Да ничего мы не… как ты сказала? — начал отнекиваться Максим.

— Не важно, папань. А мы тут надолго? А то у меня мочевой пузырь не резиновый…

— Сходи в кустики, — посоветовал мой папа.

— Дядя Род, не будь… — Сонька чуть не сказала в рифму «урод», но остановила себя. Дядю она уважала, хотя и он частенько, под стать своему брату, впадал в детство. — Короче, дядя. Какие нафиг кустики? Это вам, мужикам, легко. К стеночке отвернулся и всё тип-топ.

— А вам что плохо? Вон за дом присядь, там заросли глухие. Никто не увидит, — нашёлся мой папа, помахивая панамкой. Он был одет по-пляжному. Белые дизайнерские шорты, лёгкая облегающая майка, шлёпки на босу ногу. Думаю, именно из-за него тётя Глаша около своей изгороди тёрлась, словно в нервном тике подёргивая своими утопающими в густых бровях глазами.

— Точно! Дядь, в точку, — согласился Сеня, и далее себе под нос пробормотал: — Там как раз уж в попу может вгрызться комар, будет отличный кадр.