Л: «где сцена. старая»

Е: «в ди-джейской?»

Так вот что это за комната, стоило догадаться. Не зря парень тут скачет между аппаратурой и, как теперь мне стало ясно, ди-джейским пультом. Странно, что по задумке толпа его не видит. Хотя на взмыленную фигуру и потную рожу ЭмСи Тома Сойера смотреть не особо кому захочется. Я и не думала, что быть диск жокеем так сложно. А тут на тебе — прямое противоречие моим знаниям. Оказывается, живя бок о бок, исключая последние два года, с представителем урбан культуры, и думая, что знаю о них всё, на самом деле я не знала и малой толики. Сейчас наверстаю, поглощая большой объём информации скопом.

Л: «видимо, да, тут блондинка прыгает, музыку ставит»

Л: «то есть попугай»

Ждать пришлось недолго. Егор пришёл почти сразу, испугав меня своим неожиданным появлением сзади, когда я, прислонив ладошки и лицо к стеклу, выглядывала его в зале. На моё причинное удивление последовал его не менее причинный взгляд на пустой бокал, лежащий рядом со мною на полу, уже третий по счёту, и судить о времени моего здесь пребывания я могла приблизительно.

Егор был одет под стать урбан стайлу: кеды, широкие спортивные штаны, майка баскетбольной команды «Lakers» под номером 32. Мне пришло в голову, что даже если бы он надел на себя тысячу разных вещей, как капуста, но оставил на виду какую-нибудь часть тела, любую-любую, я бы его узнала. Маска, скрывающая часть лица, а также одежда, совсем не присущая ему, не может сбить меня с втолку, введя в заблуждение и мешая его узнать.

— Это уже лежало тут, — отчего-то соврала я, тоже кинув взгляд на опустевший бокал.

Нет, я не боюсь признаться брату, что употребляла что-то крепче кофе, он в любом случае поймёт меня и ругать не будет, максимум наградит парой предложений для назидательной, но лишь для видимости, острастки. А ещё в шутку поинтересуется, почему без него. Так что я понятия не имею, что на меня нашло скрывать.

— Охотно верю, — ответил брат с лицом, выражавшим прямо противоположное. — От кого прячешься?

Я пожала плечами, и что-то промычала, не придумав вразумительного ответа.

— А у тебя глазки бегают.

— Ничего не бегают, — вмиг возразила я, зажмурившись несколько раз.

— Бегают-бегают. И лицо красное, — мои руки тут же принялись тщательно тереть щёки, что делало его ещё краснее. — Ты либо прячешься от кого-то, либо пьёшь в однёху.

— Не прячусь я, — вымолвила, и тут до меня дошло, что брат добился своего, прекрасно зная мою реакцию, что отрицать я буду то, что ложь, таким образом, правда и выскочит наружу. — Не пью, то есть.

— Эх, сопьёшься же ты у меня, — сделал верный вывод Егор, угорая. — Как я буду тебя людям представлять? Знакомьтесь, это моя сестра-алкоголичка, и тут выходишь ты вся такая беззубая, а тот остаток зубов, что есть, гнилой, плюс смердящий запах изо рта и протянутая рука с жалобной просьбой «Подайте на старость и на алкоголь!»

Я мгновенно вообразила себе эту тщедушную картину и сморщилась, ассоциировав на периферии сознания ложный выдох старушенции гнилостью прямо мне в лицо.

— Не сопьюсь.

— А зачем тогда отнекивалась? Стыдно? И правильно — пить — стыдно! — с улыбкой назидательно пригрозив мне указательным пальцем, изрёк братец, но сразу сменил тему, прекратив меня третировать. — Да что ты стесняешься, бокал вина ещё никому н вредил. Греки каждый день пьют, цветут и пахнут. Ты же не пьяна, нет? На ногах держишься? Супер, пошли.

Он поднял меня за шкирку и поставил на ноги, а потом потянул за собою в район закулисья, откуда до этого феерично появился.

Коридоры закулисья меж тем вовсю кишели жизнью. Здесь группками собрались парни и девушки, бурно обсуждая битву и то, как они выступили, что получилось хорошо, а что не получилось, на какие элементы стоит обратить внимание, одновременно показывая движения. Некоторые стояли красные и злые после проигрыша, кто-то тихо, мирно стоял в сторонке, сосредотачиваясь мысленно или просто с долей пофигизма в характере. Кто-то из этой толпы хлопал Егора по плечу, выражая чувства фразами: «респектоз», «молодчага, братан», «отличный локинг», а кто-то при его приближении отворачивался, скрывая недовольную гримасу.

Коридоры вели к залу своим особым, длинным, но более удобным путём, до сцены было добраться намного легче и быстрее, чем, если пересекать весь зал по тому пути, которым я добралась до ди-джейской. Оставалось лишь поинтересоваться у Егора, зачем он тащит меня к сцене. Хочет приобщить к культуре би-боинга, чтобы я всё увидела своими глазами? Вряд ли. Он прекрасно осведомлён о моих пристрастиях, к которым сия сфера никоим образом не относится. Хотя он говорил что-то о помощи.

Мы пробрались к сцене, посторонив сидящих вокруг неё ребят, недавних участников битвы, среди которых я вновь приметила рыжую макушку и наивно дёрнулась к ней, но брат меня не отпускал, протаранив пару стоящих перед ним парней, вышел к противоположному от стоящих на другом конце ребят из FJB краю сцены. Нас стало четверо. Другими двоими оказались Лёха и Леон, друзья Егора, с которыми я очень хорошо знакома. И если Леона, в паспорте Леонида, я была искренне рада видеть, то на счёт Алексея такого не наблюдалось. Скорее, чувства к нему были строго противоположны настолько, что первым позывом было развернуться и уйти. Но я осталась. Брат выпустил меня из рук, и я оказалась в свободном парении, с радостью ребёнка осознавая, что на мне кроссовки, а не те экстремальные туфли, с которых я бы точно навернулась.