– Подыграть мне не мог? – тихо проворчал разведчик‑купец. – Ты, конечно, ничего не понимал, но помочь‑то мог?

– Забыл, – повинился купец‑разведчик. – О перспективах задумался. О торговых. Очень уж славно получается, если устье Туи будет безопасным и в августе. Лишний месяц торговли – это хорошо. Глядишь, в Кер‑Мирддине станет больше товара.

– Его у тебя и так немало. Если они в состоянии сделать что обещали в письме.

– Ну я ведь купец. Мне сколько ни дай – все мало. Скажи, зачем это все с поддельной одеждой?

– Не веришь, что я решил дать человеку приработок? И прав. Все просто – вслед за нами появятся другие, и я хочу, чтобы они получили больше баек и меньше правды. Это всегда хорошо.

– Священник прав? Это аварская машина?

– Эта машина похожа на аварские.

Псевдо‑Эмилий замолчал. Вспоминал схемы, которые в него давно, лет пятнадцать назад вбивал тогдашний куратор северо‑западного направления. Подчиненному это знать незачем, недотепе‑проводнику тем более напоминать не стоило: у машины не было крепления под мускульный привод, простой и мощный – если к машине есть сотни славян‑союзников, чтобы дружно дернуть за веревки. Зато была система взвода, как в катапульте. Неясно, что за сила метала снаряды, но то, что монстр не был ни чисто греческим, ни чисто аварским по происхождению, стало ясно. Помесь. Мул. Если римский онагр взять за осла, а аварский камнемет – за кобылу. И это наводило на мысли. Неприятные, а главное – преждевременные. Сначала нужно добраться до места, определиться с заказом, развернуть сеть, собрать информацию. И уж потом изобретать версии.

К причалу подошли ближе к вечеру. И тут же заметили странность – над одной из угловых башен вился желтый вымпел. Что это значило – никто и предположить не смог. И не рискнул, не желая попасть под перун капитанского гнева – тот глядел грозовой тучей. Собственно, прекрасно знал зачем и безошибочно догадывался, кто сопровождает купца. И рад был, что больше ни один капитан не рискнул бы идти океаном на осень глядя, а то еще неизвестно, который дромон входил бы в устье Туи. А у него не было выбора. Или поход в стиле Помпея Великого, на осторожное "Не совался бы ты в бурю. Потонешь." ляпнувшего достойное мрамора: "Плыть нужно. Жить – необязательно". Или интернирование в собственной стране – до весны. Увы, капитан прекрасно знал, кто обещал военные поставки, необходимые Африке как воздух. Тем позорнее было подползать к порту на искалеченном корабле. Особенно после того, как ввиду всех кто был на пристани перед носом имперского корабля прошмыгнул кожаный ирландец. И им занялись в первую очередь. Капитан злорадно отметил: неласково занялись. Оцепили вытащенный на сушу кораблик вместе с командой, пропустили для разговора только двоих, и тех с хорошо вооруженным сопровождением.

Но вот, наконец, дромон встал на место. Замер, забросил швартовочные концы. Спустил сходни. И сразу рядом образовались стражники. Стало ясно – римлянам прием будет такой же, как и ирландцам.

– Мне нужно говорить с начальником порта, – прокричал с борта капитан, – по поводу предоставления обычных услуг и ремонта.

– Хорошо. Сколько человек будет говорить?

– Я, двое моих людей. И священник. Не то чтоб он был нужен на переговорах, но он пожилой человек и плохо переносит жизнь на воде.

– Хорошо. Я вызову для вас сопровождение.

Волей‑неволей приходилось признать – комендант и гарнизон в Кер‑Мирддине толковые. Вторую крупную банду разбили. Кричащий холм расковыряли. Службу несут, аж тошно…

Шагая к бревенчатому то ли дому, то ли укреплению, в котором обычно обретался начальник над портом, капитан отметил – гражданское население словно смыло. Зато волна перемен принесла множество воинов. Копья, щиты, топоры, иногда мечи и луки. Все это разномастно, но движется и действует слаженно и согласованно. Дверь, порожек. И в лоб:

– Не могли приплыть завтра?

– Не могли. Мы вообще‑то тонем.

– До утра продержитесь. У пирса мелко, – как ни странно, шуткой это не прозвучало, – если и сядете на грунт, палуба и каюты останутся над водой. Свежую пищу, воду обеспечим. Остальное утром. Надеюсь, хоть что‑то станет известно!

– О чем?

– О том. Ворота закрыты. – Валлиец кивнул на стену за которой стоял город. – Даже для нас. То, что травит стража со стен, – байки, не мне вам объяснять. Что там творится на самом деле, мне сообщить не удосужились. А если б и поставили в известность – так не мое дело слухи распространять. Мое дело – порядок в порту. Потому утром.

– Хорошо. Личная просьба. Ты меня знаешь, я несколько лет сюда хожу… Пусти в предместье священника. Совсем морская болезнь старика измотала. "Голова"‑то хоть в порядке? Одного человека смогут пристроить?

– Заезжий дом совсем не в порядке… Но одного… Ладно. Если Дэффид меня потом не пришибет, ты мне должен. Эй, – бритт обернулся и махнул рукой молодому воину – проводишь старика…

– Согласен. – Капитан перешел на обычный греческий, который священник понимал. – Вот и все. Святой отец, я договорился – тебя пустят на берег и проводят на постоялый двор…

– Мне нужно к епископу.

– Завтра попробую договориться. А пока отдохни немного. Дорога была трудной…

И еще какой! Но в его жизни бывали дороги и погаже. Что значит гнев морских волн, грозящий погубить тело, в сравнении с ударами валов отчаяния, зыбью неспокойной совести? Но пока и правда, стоило переночевать.

В "Голове Грифона" людно и суматошно. Праздничек. За стойкой Гвен – храпунья Гвен, повариха Гвен. Тулла честь передоверила, занявшись иным, – выселила работников из домика возле пивоварни. Можно было и в самом трактире комнату для больной приготовить, но хмурая Эйлет, поставленная отцом во главу кланового пикета на воротах, ясно сказала: если сида умрет, дом, в котором это случится, придется сжечь. А заодно – что утром Немайн, если будет еще жива, перенесут за город. То есть в предместье, домой. Значит, следовало торопиться. Вот Тулла и торопилась. Неспешно и по‑хозяйски. Сама Глэдис не справилась бы лучше.