Шрифт:
– Майни, – голос Альмы чуть дрожит, – ну скажи, что это неправда! Сочинять и врать – это же разные вещи!
Немайн стало стыдно. Как намеки на императорское происхождение епископу делать – так пожалуйста. А как истории детям рассказывать – так я не вру!
– Правда, я многое придумала.
– Я так и знала! – Альма снова повисла на шее. Хорошо‑то как!
Когда довольная и отдохнувшая сида ушла домой спать, хмурый Тристан немедленно испортил сестре настроение.
– Она многое придумала, – заявил он, – вот только не так, как тебе кажется.
– То есть?
– А вот есть. Смотри: сиды не врут. Значит, история – правда.
– Выдуманная правда.
– Выдуманная правда – это вранье. Зато разговаривать загадками они умеют здорово. Так? А еще Немайн добрая.
– Так. – Девочка уже чуяла подвох. Но что ей оставалось? Закричать на брата, чтоб не смел ничего говорить, что она знать ничего не хочет? Не той она породы!
– А раз так, то вот тебе загадка: все эти штуки, колодец, маятник, подвижные стены – кто их вообще мог придумать?
– Ты плохой, – сказала Альма брату. – Майни не такая! Вот я ей расскажу, и она тебя учить не будет.
– Будет, – отрезал Тристан, – только ты лучше не говори. Тогда она решит, что я умный, и будет меня как колдуна учить. А я хочу быть рыцарем!
Лес. Суровый и вдохновенный. Прозрачный аромат смолы. Хрустящая сушь подстилки под ногами. Сида идет! Разбегайтесь, звери, – не то кабан в камышах, не то медведь не в настроении. В руке – любимый посох. Идет, почти бежит. Как наяву бегала! Теперь и во сне… Поляна. Шелест ольхи. Тут, во сне – лето. Друиды. Жрица с золоченым серпом на поясе. Поет. Знакомое. «Casta Diva» из «Нормы»! Подносят снопы для благословения. Та что‑то делает с ними серпом. «Явись, богиня!»
– Ну, я пришла, – громко сообщила Немайн. – Дальше что?
На Неметону особого внимания не обратили. Все правильно, обряд прерывать нельзя… Но один друид обернулся. Немайн с удивлением узнала старого доброго призрака оперы.
– А ничего, – сурово пожевал тот губами. – Петь тебе хочется, только и всего. Это ведь страшно: обладать таким голосом – и не петь! Я композитор, мне проще: оторвите руки, ноги, фугу… носом напишу. А тут… Это ведь не просто – поток воздуха, резонатор, прочая физика. Это… Это как руки.
Так некогда в разросшихся хвощах, Ревела от сознания бессилья Тварь скользкая, почуя на плечах Еще не появившиеся крылья… – процитировала Немайн. – Прошу прощения, что не в рифму, я даже не знаю, переводили Гумилева на немецкий или нет…– Русский поэт? Не знаком.
– Да и не стоит уже знакомиться, пожалуй. Это в юности, когда легкая толика пессимизма и безнадежности воспринимается как перчинка, Гумилев хорош. А после тридцати – только тем, кто не вырос дальше и не умеет грустить сам. Правда, мне подходит? Тварь скользкая… Я такая. Вылупилась из хорошего человека, как Чужой, – пригорюнилась Немайн. Ноги гудели, и она присела на случившийся кстати пенек. Судя по шуму, с него только встал один из друидов. Как бы не вознамерился занять место обратно.
– Как это – вылупилась? – заинтересовался мертвый композитор. Он как‑то незаметно сменил жреческий балахон на привычный фрак. – Вы же не птица…
– Это целая история. Если коротко – был человек, неплохой, смею надеяться. Он заболел, потерял сознание, а вместо него появилась я. С его памятью, но другая.
– А‑а‑а. Ну, это нормально, – успокоился призрак. – В сущности…
Немайн дернула ухом.– …это с нами происходит каждое утро. Один человек засыпает, другой просыпается.
– Это не то.
– Любое подобие не отражает полностью свойств объекта… Простите великодушно, но, пообщавшись с немцами, поневоле станешь дрянным философом! А почему вы говорите – он?
– А это был мужчина. – Про подобие и объект он бы лучше Анне растолковывал, уж кто‑кто, а лучшая ведьма королевства в подобиях разбирается! Вот бы свести. И послушать разговор!
– Даже и так? В таком случае должен вас порадовать – если вы и были безумны, то выздоровели. Что‑то, конечно, осталось, что‑то остается всегда, но и это вам на пользу. Припомните‑ка оперных героинь. Взбалмошные экзальтированные особы, повинующиеся не разуму, а чувствам. Иные на грани безумия, иные туда соскальзывают… В наше время это принято играть – так вам будет попроще.
Немайн хмыкнула:– Ну вот уж Норму я точно сыграть не смогу. Убить детей…
– Она же не смогла убить!
– А я не могу даже подумать!
Церемония закончилась. Одна из жриц со снопами обернулась, откинула капюшон, разлив по плечам черное золото прямых волос. Просияла. Какие у нее глазищи!– Я – это ты!
– Нион? Луковка? Ты куда исчезла?
– Ты знаешь! Ты все знаешь. Но тут все сложнее, чем я думала. Я трусиха, моя богиня.