И замерла, ожидая. Все‑таки Неметона – богиня только проточных вод. Вдруг гнилая вода не ее епархия? Сида открыла было рот – возразить. И осеклась. А потом расплылась в улыбке. Совершенно дурацкой, несмотря на длинноватые клыки.

– Спа‑а‑асибо, Анна Ивановна, – протянула.

Ведьма пожала плечами. К новому титулованию она привыкла – сида объяснила, что подобное употребление имени означает у народа холмов особое уважение. А вот «спасибо» – просто вежливость, благодарности она совершенно не заслужила, напомнив очевидное. Зато вызнала то, что и сама Немайн позабыла. И не рассказала бы. Если же заодно и саксам не поздоровится – совсем славно. Теперь можно спокойно ждать, пока наставница не займется воплощением задуманного. Если ты Анна Ивановна, конечно. А если – Эйра, которой все нужно знать вчера? Тогда ты немедленно лезешь к треугольному уху, шепчешь:

– Придумала?

– Точно. Теперь главное – успеть. Лопаты Эмилий доставит. Как хорошо, что я попросила две тысячи лопат! Как жаль, что не три!

– Ожидается работа? Я понимаю, заклинание будет большое, придется помогать? – интересуется Ивор, возле штабной повозки становится тесновато. – Мы не против.

– Но как к этому отнесутся остальные? Не мои войска?

– Без восторгов, – соглашается Ивор. – Но будут еще жители самого Кер‑Нида. Которые захотят отстоять город. И ради этого лопатами помашут в охотку. Готов поспорить – они и так укрепляют вал, подновляют частокол, строят баррикады…

– Их мало, – отмахивается рукой Немайн, – сколько там людей останется? Сотни три?

– Полтысячи, не меньше.

– Все равно – мало.

– А остальным воинам хочется жить. И славы. И добычи. И… Интересно им будет.

Последнее означает – проблемы нет. Хотя ворчать и будут, но незло и больше для порядка.

Теперь, когда стало ясно, что делать, сон навалился с новой силой – глаза слипались. Немайн пожалела, что придумала торсионные веревочные рессоры – швыряй и дергай колесницу, как древние бриттские, стало б совсем не до сна.

Но что там, впереди? Сквозь сетку голых ветвей белеют паруса шатров! Вот и яичный, ошкуренных бревен, сруб блокгауза. На крыше, на шесте, ловит ветер раззявленной пастью узкий красный дракончик. Общекамбрийский символ. Посты на мосту, пытающиеся регулировать движение толпы. Одна из девочек Нион машет руками и радостно что‑то орет – такой гвалт вокруг, что слов и сиде не разобрать. Эмилий руки сложил на груди, мрачен, как туча. Уже знает о пополнении, поэтому озабочен – продажные запасы многих кланов вычерпаны до донышка, пришлось выбирать: или упирать на патриотизм, а заодно платить втридорога, или организовывать волок. Это деньги, которые пока есть, и люди, которых взять попросту неоткуда. Ничего, вывернулся! Теперь Эйлет верх Дэффид налаживает волоки между Туи и Нитом.

– Она потребовала треть для клана и четверть для себя лично, – сообщил Эмилий, – остальное мое и короля. Если ты выбьешь из Гулидиена привилегию. Зимний путь нужен. Даже в мирное время.

– Лучше корабли нормальные строить, – буркнула Немайн, – которые не тонут зимой. Но – пусть будут и волоки… Постараюсь. Как сестра‑то, справляется?

– Лучше, чем я ожидал. – Тень забот и усталости на мгновение покинула лицо римлянина. – Местами лучше, чем я…

Долг сильней сна, злей голода. Немайн вдвойне привычно – как по стройке, пробежалась по лагерю: так поступал некогда Клирик, так и сама по новому городу носилась. Короткие вопросы: как устроены, хороша ли пища, есть ли больные, и напоминания: времени мало, отдыхайте, не отвлекайтесь на мелкие дела, все должны сделать римлянин и Эйлет. Вы же ее знаете! Не подведет. Машинально цапнутый из котла кусок. Проверки сида в мыслях не держала. Но удержаться не было сил. Ложка‑другая – и все, людей объедать нельзя, а желудку чуть полегчало, ведь он невелик. Когда ноги принесли в свой шатер, оказалось – сыта. Закрыла глаза – почувствовала, трясут. Перед распахнувшимися глазами – знакомый носик. Чуточку островатый для японки. Темные косы вдоль щек. Тьма глаз, веселых и серьезных сразу. Нион. Луковка.

– Вставай!

– Уже выступаем?

Глаза разлепились, а уши не совсем. Словно ватой набиты. Вот и рожков к выступлению не слышно.

– Нет, но стража минула. Четыре часа. Тебе же больше нельзя… Гейс!

Как хорошо было на дромоне, без умных пророчиц! Но Луковка права. В войске достаточно ирландцев, чтобы уважать их обычаи. Да и камбрийцы воспримут нарушение ограничения Хранительницей как дурное предзнаменование. Значит, всем дрыхнуть еще пару часов, а Немайн нельзя? А не надо было быть дурой, когда договаривалась с подданными…

Зато есть повод – и время – проверить посты. Спящих нет? И на том спасибо. Теперь найти местечко, укромное, но заметное остальным, и рассчитать давешнюю придумку хотя бы приблизительно. Достаточно ли сил? Хватит ли времени? Люди, лопаты, кубометры. И часы. Часы, которые кто‑то, совсем недалеко, покупает кровью, скупо стараясь подсунуть судьбе вражескую…

Но только перо потянулось к пергаменту, с дороги донесся детский крик. «Голодный», – шепнуло что‑то внутри. Сразу вспомнился маленький. Может, ее сокровище тоже плачет. Пусть и на родные руки оставлено, но и родные – не свои. И та же Нарин. Раз отдала ребенка, что с нее станется на другой?

– Не плачь, мой маленький, – прошептала Немайн. – Мама только отгонит злых вражин от порога. И сразу вернется…

Эмилия во сне никто не ограничивал, а дремать в седле – невелика наука. На этот раз он ехал – слава Господу! – по настоящей римской дороге. Для того чтобы проинспектировать – вот именно! – настоящий римский магазин. Впереди – свои, позади – свои, на дороге людно, но не так густо, как днем. Опять же рядом все, кто должен опередить армию и помочь ей быстро и удобно отобедать. Можно бы и поклевать носом. Никакого ущерба чести – потому как опального чиновника Эмилия на деле‑то и нет, а есть личина, которая со временем исчезнет в тартарары. Пусть ее и зовут так же, как и самого разведчика.