В горле образовался комок. Вместо слёз. Но это и хорошо — не хочу казаться ему слабой, несмотря на то, что таковой и являюсь.

— А разве нет?

— Нет. Нет, Артём, — я не старалась сделать голос проникновенным, как это обычно бывает в фильмах, не пыталась добавить громкости, просто говорила, а слова шли прямо из глубины души. — Это обычная просьба.

Он кивнул мне, а со стороны казалось, что сам себе. Возможно, так и было, но я не могу читать его мысли.

— Хорошо, извини.

Шер расслабил хватку. Я неспешно встала.

— Я пойду.

— Погоди, останься!

Это крик души или вновь игра? А что на кону? Очень хотелось знать ответ и, глядя ему в глаза, я сказала то, что было на сотую долю правдой:

— Не хочу.

— Хочешь, — опроверг он.

Я развернулась, чтобы покинуть комнату.

За сегодня он уже второй раз просит меня не оставлять его. Надеюсь, в этот раз он не накинется на меня со спины, обезоруживая. Я не настолько дружу со своей силой воли, чтобы не размякнуть и не позволить ему вновь одержать верх над моими чувствами. И поэтому стоит расставить точки над «i».

Я могу признаться самой себе, что люблю его. Я осознаю это и принимаю, как факт. А что такое любовь? Это болезнь. Как грипп. Надо ею переболеть. Нужно время. Я, может, и не верила во весь этот бред, который трактовал мне мой мозг, но в рассуждениях была логика. В голове родился план, в который следовало посвятить и Артёма.

Так что, преследуя эти глубокие идеи, я остановилась и развернулась к нему.

Главное, нужно быть безжалостной.

— Давай так — я даю тебе и мне неделю.

Он опешил:

— То есть? Что ты имеешь в виду?

— Я хочу подумать.

— О чём тут думать? Ты не хочешь быть со мной?

— Не знаю, — почти выдохнула я и покачала головой.

Артём процедил мои слова:

— Не знаешь?

Я теребила в руках шарф, кивнув ему. В горле вновь образовался комок. Хотя, думается мне, никуда он и не исчезал, просто в некоторые моменты, словно обрастал шипами, как атакующий дикобраз.

— Артём, — он весь внимание. — Я не попрыгунчик на верёвочке, которым можно играть, когда тебе вздумается. Его можно оттолкнуть, через пять секунд вновь держать в руках, а через десять вновь выбросить. Меня — нет.

— Ты… ты так воспринимаешь мои действия?

— Ты трактуешь их иначе?

Шер сжал губы, прикрыл глаза и перевёл дыхание:

— Ясно, — он сделал характерный жест рукою «выметайся». — Можешь быть свободна.

Я не сразу осознала его слова:

— Так ты… принимаешь мои условия?

— Вали! — зло выкрикнул он.

— Я уйду.

— Прекрасно! Сваливай! Иди к своему Оливеру, уверен, с ним тебе лучше. Ведь он покупает тебе одежду, обращается с тобою, как с куколкой фарфоровой и чуть ли не лужей растекается. И, конечно же, — он вскочил с насиженного места и сорвался на крик, — никогда не отталкивает!

— По-моему, ты сейчас что-то не то говоришь.

— Я думаю иначе. Неделя? К чёрту! Предлагаю расстаться. Навсегда.

— Отлично.

И правда. Хорошо, что он это сам предложил. Я ещё была щедра, выдвигая в качестве бонуса семь дней.

— Расстаёмся! Держись давай подальше.

— Согласна. Но знаешь, что самое интересное?

Он немного напрягся, уперев руки в бока:

— В этом есть что-то интересное? Что же?

— Тебе и недели не нужно будет, чтобы вновь решить, что мы должны быть вместе, — он вздёрнул бровь, изогнув её в изящной манере. — Так вот, когда это случится, пожалуйста, я очень тебя прошу, не пытайся со мной связаться. Я ведь не больно чего прошу. Это не Эверест покорить и не Тихий океан переплыть. Пожалуйста…

Он прервал мои душевные излияния ржачем. По-другому не скажешь. Шерри стал гоготать как гиена. Хотелось верить, что его смех напускной и настоящее в нём только слёзы: я заметила, что глаза моего (моего ли?) ковбоя подозрительно поблёскивают.

Ему потребовалось время, чтобы успокоиться, но я дождалась.

Лицо словно надело маску строгости, ни тени улыбки, голос грубый:

— Детка, вали уже! — указал он на дверь, вальяжно развернулся и ушёл в спальню.

Сидя на ступеньках в своём подъезде, я не решалась войти домой. Чувствовала себя убогой и вопрошала: «С чего мне всё это привалило? За какие такие заслуги?» А также не могла поверить, что Шер поступил со мной так некрасиво. Хотя чего я ожидала? Я же не предполагала, что он побежит за мною следом и вновь попросит прощения, скажет, что он дурак и что больше никогда не оттолкнёт, что будет всегда рядом, не предаст, будет любить вечно?.. Нет?

Сердце в груди сжалось, опровергая отрицательный ответ.

Ждала. Ещё как.

Глупая наивная дурочка.

Но я сама позволила произойти тому, что произошло. Просто ускорила события, которые так или иначе бы скоро наступили. И я не должна горевать об этом придурке. Не должна. Буду сильной и бескомпромиссной девушкой со стальными нервами.

С горем пополам, я заставила себя прекратить крошиться, как допотопный кирпич, выпавший из стены. В этом мне помог доносящийся от соседской двери звук поворота ключа. Кажется, Пирожкович собрался на прогулку. Попадаться ему на глаза, тем более в таком ужасном состоянии желания не было никакого, и я поспешила зайти в квартиру, где у нас творился настоящий бедлам.