— Отпусти её быстро. Или я тебе руку сломаю, — многообещающе оскалился мой спаситель, которого я бы из тысячи узнала. И который сейчас должен быть под домашним арестом под мамочкиным контролем.

— Ты чё опух? — ответил ему амбал и попытался выдернуть руку, но Шер надавил сильнее.

— Вроде нет.

— Всё-всё! Отпускаю! — воскликнул испугавшийся боли прихвостень Черепа.

Он глянулся по сторонам, друзей рядом не нашлось, и ослабил захват, я смогла освободить свою руку. Затем Артём отпустил его:

— Чтоб я тебя около неё не видел, — предупреждающе сказав ему напоследок.

Но бритый, оказавшись на свободе, почувствовал себя мега-мэном:

— Да ты ваще в курсе на кого хавалки поднял?

Мне стало по-настоящему страшно.

В следующий момент картина резко помутнела, словно являясь отражением на поверхности реки, подёрнувшейся рябью от того, что на неё красиво спланировал слетевший с дерева лист. Постепенно голоса становились всё глуше, а само изображение становилось темнее и темнее, быстро обращаясь в нечто, сильно напоминающее конец света. В том, что это всё же не мировой эпик фейл меня убедили хлопки по лицу. «Пощёчины?» тут же мелькнула мысль, и я открыла глаза, не представляя, чем мне это грозит и каковы будут последствия.

Взору предстала следующее зрелище. Надо мной склонился бритый бугай и, дыша на меня перегаром, периодически озабоченно интересовался моим здоровьем:

— Жива? Эй, девчонка! Ты «на колёсах» что ли? О, жива, кажись! Народ! — он оторвался от созерцания моего лица, и к моему огромному счастью, перестал хлестать моё лицо, на котором погребённые под щедрым слоем тонального крема прежние синяки, ещё не зажили, выхватил из рук рядом стоящего паренька, который даже не рискнул пискнуть, стакан с яркой жидкостью, выкинул из неё трубочку, опрокинул содержимое в свой желудок. — Наш труп ожил!

Меня окружала огромная толпа народа, все пытались заглянуть мне в лицо и, завидев на нём признаки жизни, вопили «ура!», чокались стаканами и пили за моё здоровье.

Среди всех этих незнакомых лиц, не спешивших поднять меня на ноги, промелькнуло одно знакомое. Я не сразу узнала, кто это. Да и меня не тотчас признали: сначала бросили мельком взгляд, содержащий в себе малую долю любопытства, на лежащую на деревянном полу девушку, и тут же переключили его на что-то другое, но тут в голове щёлкнуло, и взгляд вновь вернулся к девушке, на губах блеснула улыбка опознания, а голос, выражающий сумбурные чувства переживания и некой радости, обратился ко мне:

— Королева Весны? Ты как тут? И вообще как ты?

Я пробурчала в ответ что-то неразумное и потянула руки к нему — одному из друзей Артёма, фанкиману, у которого вся голова была покрыта тёмно-русыми мелкими косичками, по имени… по имени… не помню какому имени. Память отшибло напрочь.

Видимо, на моём лицо пронеслось некое выражение, и он понял, что я его не узнала, так что он помог мне:

— Я Джава! Помнишь меня? Ну, меня так друзья называют. А родители называют меня Серёжей. М?

— Спасибо, — пролопотала я, когда он вернул меня в вертикальное положение.

— О! Есть контакт! — он симпатично улыбнулся.

— Я тебя помню. А где…

— Ты громче говори, а то тут сегодня такой бедлам! Кошмар, короче. А ты чего тут одна? Почему твоя половинка отпустила тебя одну тут ошиваться?

— Артём только что тут был.

— Он? — Джава заливисто рассмеялся.

— Почему ты смеёшься?

— Так его здесь вообще не будет. Он у нас же под мамочкиным арестом, — новый всплеск смеха. — Оливер, конечно, обещал переговорить с его родителями по поводу того, чтобы он приехал, но даже если у нашей звездульки и получится, то они в любом случае только через полчаса подъедут. А ты, по ходу, глюков словила. Я Шеридану выговор потом сделаю за недогляд за своей принцессой, то есть королевой, простите великодушно, Ваше Высочество, — он отвесил мне шуточный поклон, улыбаясь.

— Да нет же. Я точно видела, что Артём меня только что спас от этого амбала, — я указала пальцем в сторону стоящего к нам боком парня, который продолжал радоваться тому, что я жива.

— Нет. Артёма тут быть не могло, — со стопроцентной уверенностью в голосе сказал он. — Могу поспорить на что угодно. Даже на самое дорогое — на уши, — он сильно-сильно округлил глаза, давая мне понять, что это реально самое драгоценное в его жизни, — а они, ты сама знаешь — передают моему телу музыку! Если я не буду слышать, я не смогу танцевать!

— На свете есть глухие танцоры, — отвлеклась я от первоначальной темы, найдя противоречивое замечание. — Даже фильмы есть о глухих танцорах! И Бах тоже, кстати, был глухим!

— Во-первых, не Бах, а Бетховен. Себастьян Бах ослеп. Но не суть. Ведь, во-вторых, они не танцоры, а композиторы!

— Думаю, ты понял, что я имела в виду.

Он утвердительно кивнул:

— Думаю, да. Подожди-подожди! — неожиданно опомнился Сергей. — Ты сказала слово «спас»? От кого? Кто и что тебе сделал? Или это тоже привиделось?