Судьбы суровый матерьял…
вернуться

Брюховецкий Виктор
Шрифт:

Ночью

Б.Г. Друяну

Ударил разряд и застыл на весу,И хлынуло небо, смывая дорогу.Ликует природа! В такую грозуПророки идут на свидание к Богу.Я чувствую дрожь от коленей к рукам,И стыдно, и больно трусливому глазу.Но слышу их посохи, сквозь ураганНегромко стучащие по диабазу.Стучат, и стучат, и уходят во мглу,В промокших одеждах, с седыми власами.Нездешними ветер поет голосами,Толкает их в спину и рвет за полу.Стучат, и стучат, и стихают вдали…Пора петушиная – ночь на исходе.И гром затихает. Наверно, подходят.И дождь прекратился. Наверно, пришли.

«Хорошо живу. Люто, молодо!..»

Хорошо живу. Люто, молодо!Мне бы кучера.В черном!Воланда!Чтобы мог я на всем скакуГлянуть сверху вниз на реку,На Казанский собор, на Спас,Где увидел бы без прикрасЭтот город в прожилках венС тайной жутких своих дворов,Где когда-то средь серых стенТосковал я – найти бы кров;Где, сработанное хитро,Привечало меня метроНе за деньги и не «за так» —За пятак!Я бросал пятак,И проваливался туда,Где зимой тепло без пальто,Где везли меня поездаИ не спрашивали – ты кто?..

«Дышит город зноем и покоем…»

Дышит город зноем и покоем.Каменно и душно. Не вздохнуть.Я здесь проживаю не изгоем —Должником. Пора бы и вернуть.Много разрешил он мне когда-то!Тайну этих скверов, площадейРаскрывал… хотя и скуповато.Город… город…Скопище людей.И не то, чтоб это всё прельщало,Перевоплощало и звало —Никаких наград не обещало,За собою в пропасть не влекло.Но пошел же. Сунул в петлю бошку.Мерил свои версты, гать гатил,Поначалу думал – понарошку,Оказалось, жизнью заплатил.Еду ли в метро, стою на Невском,Слово подбираю ли, строку,Чувствую себя всегда довеском,Щепкою приколотым к куску.

«В граде Питере в сумерках снег невесом…»

В граде Питере в сумерках снег невесом,И пушист, если очень искрят провода.В граде Питере ходит народ колесомИз трамвая в метро, из метро хоть куда.Эскалатор неспешно везет и везет.Ну, и как поспешишь?И никто не спешит…Я считаю, что мне в этой жизни везет,Потому что я к Питеру-граду пришитКрепкой дратвою, той, что сшивают гужи,Чтобы труд – для души,Чтоб дороги – легки,Чтобы сшивки хватило на всю эту жизньДо победного дня, до последней реки.Я люблю этот город и сумерки тож,Кровь его светофоров и тайны дворов,И Казанский – за то, что на хана похож,И знобящую сырость балтийских ветров.И куда б я ни шел, и о чем бы ни пел,Возвращаюсь к нему: до чего же хорош!Как же сильно когда-то пред ним оробелЯ, обутый в литую резину калош.Но помог он мне, выварил в горьком соку.Напитал мои вены добром. На века!Чтоб я помнил о том и берег.Берегу!А иначе, откуда бы эта строка?А иначе, откуда бы дом и семья,И жена по душе, и дите по уму,А иначе с чего бы спокоен был я,Всем нутром ощущая грядущую тьму?

«Тертый, ломаный, увечный…»

Тертый, ломаный, увечный,Цену знающий беде,Налегке тропою млечнойЯ иду к своей звезде.Надо мною черный космос,Подо мною пустота,Позади пшеничный колосВозле свежего креста.Ни уздечки, ни трамвая,Ни печалей, ни обид,Лишь дорожка неземнаяЗвездным гравием скрипит.Вот и всё, и вся недолга,Был Алей, Чарыш и Волга,Город каменный, Нева,И слова… слова… слова…

И, клонясь над страницею белой…

«Босиком, в одной рубахе…»

Босиком, в одной рубахеВышел из дверей…Мне – что ямб, что амфибрахий —Всё одно – хорей.Я шныряю в огороде,Огурцы жую.Между грядок дева бродит.В сторону моюНе глядит. Не замечает.С дудочкой в руке —То подсолнух покачает,То шмеля в цветке.Плети трогает руками.Полет повитель…Что за дива?Кто такая?Для чего свирель?

«Я в поэзию крался, как волк изо рва…»

Слова нужны, чтоб поймать мысль:

когда мысль поймана, про слова забывают.

Из «Чжуан-цзы»
Я в поэзию крался, как волк изо рва,Я, как всякий крестьянин был хитр и напорист,Я в кули засыпал золотые словаИ грузил на подводу свою – не на поезд,Потому что отец говорил: «Не спеши!Паровозом быстрей, лошадями надежней:Перекроют пути – заворачивай пожней,А достанут и там, можно срезать гужи.А верхом!.. Только, главное, лошадь не бей,Слабины не давай и не рви удилами…Говорят, что бывают еще и с крылами,Повезет на такую – садись, не робей».Ой, батяня, спасибо за добрый совет!Я гнедую свою понукаю проселком —То по краю реки, то березовым колком,То въезжаю во тьму, то в белесый рассвет…Заночую, как Бог, посредине страны —Сны ко мне подойдут и неслышно обступят…А товар мой на рынке, наверное, купят,Торговаться не стану, отдам в полцены.Хоть и хитр, но отдам, потому что у нас,Где я вырос, такие в полях черноземы!Уродится еще! А пахать я горазд,Как и спать под скирдою из свежей соломы.

«Это было давно. Я не помню – когда…»

Это было давно. Я не помню – когда.Только помню – в реке отстоялась водаОт разгула весны, и в осколок прудаВолоокой коровой смотрела звезда.Ей-то что этот пруд? Не пойму, не пойму!И зачем это мне?.. Я накинул сумуИ с порога – в овраг, а, вернее, во тьму,И – в огромную жизнь, как в большую тюрьму.– Принимай, вертухай, да позорче следи!Вишь, с сумой, значит, хочет далеко идти…– Никуда не уйдет! Жуткий мрак впереди!– Но ведь прямо идет! Может, свечка в груди?..И скрутили меня. Я хриплю и мычу.Отворили ребро и забрали свечу.Но… явилась звезда! Я иду по лучуИ над тем вертухаем не зло хохочу.Он-то думает: я – без свечи, как с бедой.Он-то думает: я – за питьем и едой.И не знает чудак, что иду за звездойВ ту страну, где есть реки с живою водой.