–  Только не я, - уверила мама.

–  Не-а, но зато тебе так никогда и не удалось схватить парочку похитителей серебра, - засмеялся папа.

Когда Расмус остался один и покончил с завтраком, он основательно прочитал все, что было написано в газете о нем и о Понтусе. «Страховое общество барона фон Ренкена присудит обоим мальчикам награду», - было напечатано там черным по белому.

«Елки-палки, до чего нудно, какие еще награды можно получать от Страхового общества… Может, небольшую дурацкую страховку? Спасибо, что я знаю о награде, которую обещал папа… Бесплатное мороженое во время весеннего праздника!»

Он прочитал объявление и был так счастлив, что маленький песик, жесткошерстная такса, вовсе не убежал.

–  Подумать только, Глупыш! О тебе тоже написано в газете… в двух местах. Ты герой, Глупыш, ты знал об этом?

Глупыш тявкнул. Он знал, казалось, и об этом.

Затем Расмус выпрыгнул из кровати. Он тщательно умылся и совершенно противоестественно причесал волосы, ведь он обещал это Альфредо! Затем, надев рубашку и синие джинсы, вышел в кухню.

–  Нет, знаешь что, - сказала мама.
– В таком виде, пожалуй, на весенний праздник ты не пойдешь. Надень фланелевый костюм.

Расмус был глубоко оскорблен. Он тут умывался и причесывался, перейдя все границы благоразумия, но жертва была напрасной, этого даже не заметили, а только стали возникать с возражениями по поводу его будничной одежды.

–  Если надо надевать выходной костюм, - с досадой сказал он, - я лучше останусь дома.

Мама кивнула.

–  Вот как? Тогда оставайся!
– сказала она.

Расмус обиженно посмотрел на нее.

–  Ш-ш-ш, тогда, значит, я зря умывался?

Мама осмотрела его уши:

–  По-моему, ты, в виде исключения, помылся хорошенько, верно?

–  Да, даже слишком, - сказал Расмус.

Притянув его к себе, мама погладила его по мокрым, причесанным волосам.

–  Как красиво ты причесан… и ты абсолютно сам до этого додумался! Ты, верно, никогда не станешь взрослым?

Нет, он не сам до этого додумался, ему это было не нужно… Это явно входило в интересы государства - как он причесан, одет и умыт; даже старые ворюги вмешивались в это дело.

–  Ты видел, какая нарядная Крапинка?
– спросил папа.

–  Ш-ш-ш, девочка - это же совсем другое дело, - сказал Расмус.

–  Разве?
– спросила Крапинка.

Встав перед ним, она закружилась. На ней было что-то розово-клетчатое, и юбка так красиво колыхалась; Расмус даже признался самому себе, что Крапинка «красивая». Но ведь девчонки любят шуршать шелками. Хотя вид у нее, у Крапинки, был не веселый, ну… ни капельки!

–  Выше голову, Крапинка!
– сказал папа.
– Как можно не радоваться, когда идешь на праздник и сам похож на цветок шиповника.

Крапинка встала перед небольшим зеркалом, висевшим у мамы на стене кухни, осмотрела свое грустное лицо и скорчила гримаску.

–  Цветок шиповника с веснушками на носу, да?

С этими несчастными веснушками, которые выступали у нее на лице каждую весну, Крапинка вела нескончаемую войну.

У Расмуса тоже выступали весной веснушки, но он как-то не замечал, чтобы они ему мешали.

Да и мама тоже так думала.

–  Знаешь, Крапинка, а веснушки придают только прелесть, - сказала она.

Крапинка скорчила гримаску:

–  Да, веснушки всегда придают прелесть… другим.

И она пошла.

–  Привет! Мне надо быть там заранее, мы будем репетировать!

–  Ну как, - спросил Расмус, когда она исчезла, - можно мне надеть синие джинсы или нельзя?

Папа умоляюще посмотрел на маму:

–  Он же может, верно, надеть их… как маленькую награду?

Расмус тоже умоляюще посмотрел на маму:

–  Можно мне надеть их?

Мама еще раз погладила его по гладко причесанным волосам и сказала:

–  В награду за честность и рвение на службе государству, он… не наденет фланелевый костюм на весенний праздник!

–  Красиво, - оценил Расмус. Потом, еще немного подумав, спросил:

–  А что, здесь, в доме, все решает мама?

–  Нет, ты тут ошибаешься, - сказал папа, - ты тут совершенно ошибаешься! Раньше все решала мама…

–  Разве теперь она больше этого не делает?

–  Не-а, видишь ли, Крапинка стала такая взрослая, что у нас теперь так называемое коллегиальное правление.