– Я беременна, Дэйв. Беременна, на сто процентов. Я узнала об этом вчера.

– Великолепно, - сказал он.
– Просто великолепно. Просто, блять, потрясающе.

Джанет оперлась о его плечи и выпрямилась.

– Я думала, что такая новость тебя осчастливит, - сказала она.

– Конечно. Я счастлив. Все в порядке.
– Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. А затем сказал: - Никаких проблем. И как ты планируешь оплачивать расходы?

– Ну, это должно произойти примерно через семь месяцев, так что у нас еще достаточно времени, чтобы подкопить денег.

– Я не имею ввиду расходы на роды.

Ее горло сжалось. Чувствуя как кожа на лице наполнилась жаром, она спросила:

– А что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Ты хочешь убить его?

– О, ради всего Святого...

Джанет издала тихий, скулящий звук и и ударила его в щеку кулаком. Другой кулак врезался в его нос. Из ноздрей хлынула кровь.

Он резко извернулся под ней, и, схватив за руку, сбросил с кровати. Плечами вниз, она рухнула на пол.

Дэйв посмотрел на нее:

– Ты чуть не сломала мне нос!

Она перевернулась и встала.

– Какого черта ты меня ударила? Проклятье! Я только сказал...

– Я слышала, что ты сказал.
– Она натянула на себя пару коричневых, вельветовых брюк.

– Так в чем тогда проблема? Это же совершенно законно.

– Конечно. Законно.
– Она надела большой, свободный свитер.

– Да что с тобой, черт возьми, такое?
– Выпалил Дэйв.

– Я ухожу, - сказала Джанет. Она сунула руки в передние карманы брюк и прислонилась к стене.

– Ты не можешь уйти!

– Поверь, еще как могу. В понедельник вернусь за своими вещами. Пока ты будешь на работе. Не волнуйся, ничего, что не принадлежит мне, я не возьму.

– Пожалуйста, будь рациональной.

– Трахала я твою рациональность. Я беременна. А ты хочешь убить моего ребенка.

– Это не убийство. Убийство это то, что Иди Амин[1] делал со своими политическими противниками. Убийство это то, что делал Мэнсон. Убийство это то, что Никсон делал во Вьетнаме. Абортирование проклятого плода - никакое не убийство.

– Когда это мой плод, это так.

– Ты сошла с ума.

– Иди к черту.

– Где ты возьмешь деньги?

– Как нибудь разберусь.

– Легче сказать, чем сделать.

– Я учитель.

– Конечно, ты учитель. На всякий случай, напомню тебе, что на дворе октябрь. Боже, неужели ты не в курсе, что учителей нанимают весной, а не в октябре. Уже через пару недель все будут отмечать Хэллоуин. Ты не сможешь устроиться работать учителем. Скажи, что ты просто пошутила.

– Счастливо оставаться.
– Она подняла свою сумочку. Идя к двери, она услышала приглушенный стук - Дэйв что-то пнул. Скорее всего стену.

– Ты вернешься!
– Крикнул он.

Джанет не ответила.

– Ты вернешься и будешь умолять впустить тебя.

Ковер в коридоре казался под ее босыми ногами шершавым и прохладным. С каждым шагом ей все больше мерещилось, будто она идет по кромке льда на замерзшем пруду.

Она сбежала вниз по ведущей из блока квартир лестнице и пересекла фойе.

Лучики утреннего солнца на улице приятно ласкали ее лицо. Она забралась в свой Форд, резко развернулась и направилась к Бульвару Гранд Бич. Мэг будет рада ее увидеть. А еще больше она будет рада тому, что она рассталась с Дэйвом.

– Этот тип отвратителен, - сказала ей как-то Мэг после того, как познакомилась с ним.
– Красив, но отвратителен.

– Ты просто совсем его не знаешь.

– О, я его знаю. Я знаю множество парней, подобных Дэйву. Эдакие красавчики. Мнят себя Божьими подарками. А на самом деле все они настоящие придурки, замаскированные под людей.

Мэг не оказалось дома.

Джанет присела на крыльце. Находящиеся в тени бетонные ступеньки, даже сквозь ткань вельветовых брюк казались прохладными. А в свитере было слишком жарко. Но снять тот она не могла, поскольку под ним ничего больше не было. Оставалось лишь сидеть и ждать.

Долгое время она молча смотрела на свое обручальное кольцо. А затем сняла его. Вокруг пальца под ним белела узкая полоска.

Она положила кольцо в сумочку и посмотрела в свой бумажник.

Одна двадцатка и шесть купюр по доллару.

Она открыла чековую книжку. Банковский счет в общей сложности составлял сто тридцать долларов и двенадцать центов.

– Настоящее богатство, - пробормотала она.

Это было все, что осталось от ее стипендии, полученной за работу ассистентом преподавателя в университете весной прошлого года.