Наговорила мерзких гадостей. И лживых. Потому что люблю его и нужен он мне больше всего на свете. Но быть с ним так не могу. Не хотела тогда слышать его злые угрозы. Хотела, чтобы он точно ушел.

Напоив Ваню чаем и любимой «Фантой», выясняю подробности. Стараюсь голову в холоде держать.

Он считал, что автор записок — кто-то из полицейских или сам Петренко. Старался следить за ними, но даже доехать до соседнего поселка не смог — они ведь там все живут. Поэтому он заранее готовил место, куда он кого-то из них заманит.

Ознобом меня прошибает не только от того, что Ваня расправляться с кем-то собирался. Но и потому что, получается, за ним плотно следил мой вредитель. Сам подросток считает, что среди… распространителей наркоты пошли слухи о том, что Ваня ищет и собирает определенные смеси.

Он убеждает меня, что больше не работает с наркотиками и сам никогда не касался.

Я верю ему, так как чувствую правду.

Но есть кое-что еще… Иногда козленочек останавливается и вроде бы внезапно задумывается. Не буду давить на него сейчас, но есть что-то в произошедшем возле лаборатории, что я не могу до конца уловить.

Перед отъездом Марата, я рассказала тому в подробностях произошедшее в подвале. Самой примечательной деталью остается то, что псих рассчитывал на мое выживание. Ведь он призвал меня прочитать записку потом.

Про прикосновение к моему нижнему белью я промолчала.

Расспросы про обвинение Вани вызвали у Марата заметный дискомфорт. Ответил, что мало о деле знает.

С обсуждением ужаса с козленочком я решила повременить, пока сам не скажет что-нибудь. Скорее всего, ему придется рассказывать все правозащитнику, и не хотелось бы ребенка лишний раз травмировать.

Он сам затрагивает тему прямо перед сном.

— Это я виноват во всем. Я!

— Ты что такое говоришь? — бросаюсь к нему из другого конца комнаты. — Ты ни в чем не виноват. Ответственность полностью на психе.

— Я думал, он умрет, — вдруг шепотом частит.

— Кто?..

— Кулак.

— П-почему? — не справляюсь с эмоциями и не могу изумления скрыть.

— Когда в больнице. Он меня привел. Типа… к тебе. Посмотреть. Умрет он, я думал. Умрет.

— Но почему?!

— Потому что умрет. Как нежилец такой. Я и пошел бы в тюрягу, — вдруг вскидывает на меня глаза. — Он сказал, что в тюряге я не выживу, но сам он как нежилец был и стоял там. Сказал, что не посадит меня.

Поглаживаю его по руке успокаивающе, хотя это меня больше надо баюкать, чем подростка. Он смотрит прямо перед собой, вытянувшись и замерев.

— Он… не специально это все, — говорю я медленно. Ну все, премию Мать Года в студию. Что я несу? Как можно «случайно» дело уголовное на ребенка завести!

— Че не специально? — рассматривает меня Ваня. — Он себя мега крутым считает, — закатывает глаза козленочек.

А потом шепчет:

— Но как нежилец стоял там. И сам ментов ненавидит. Но мне пофиг, вообще пофиг на этот трешак от него. Психованный мажор, — бормочет козленочек, и уголок одеяла не из того отверстия пододеяльника порывисто высовывает. Забираю ткань из холодных пальцев, и некоторое время смотрю на его лохматый затылок, так как Ваня от меня отвернулся.

Ночью принимаю решение уехать из Васильков в столицу. Небезопасно для Вани слишком, если псих-вредитель и за ним следил.

Но сначала нужно придумать, как избавиться от навязанной охраны.

Напор мощный. Смотрю, как пар заваливается на одну сторону, видно справа сквозит откуда-то.

Потом на руку свою гляжу, а там — смеситель и часть крана.

Там, в пятерне.

А не над умывальником.

Ненавижу эту хату уже. На хрена тогда купил, не помню. Чтобы повыше и побольше, а трехметровые окна за городом следят со всех сторон. Пять лет тому назад ткнул пальцем в квадратики проекта, лежащего на столе, а сейчас — не знаю за каким ладом мне столько белых поверхностей понадобилось.

И пять спален.

Кидаю сломанный смеситель в рукомойник, и иду воду в квартире перекрывать.

Завтра сам починю, а мастер пошел на хуй пусть. Уже заочно.

Телефон проверять не буду, потому что погну на хрен тоже. Юрист должен инфу подогнать. Там сегодня окончательно дело оборвыша спустили на тормозах по моей просьбе, но я-то жду другого.

Не напишет же она ведь.

С ней теперь через Марата общаемся. Который никогда не назовет Алису телкой, потому что он теперь ей симпатизирует. Уже раз десять сказал, что она намного проницательнее, чем кажется.

Очень ценная информация.

Бестия уже вонзила в него свои клыки.

Конечно же, проницательная. Таким оборвышам, как мне, это известно вообще-то.

Теперь мы опять в одном городе живем. Только больше в сотни раз.

Звоню Игнату, пусть отчитывается по новому направлению. По которому я решил опять больше наркоты гнать. Передумал я недавно. Вот так-то теперь. Бабло подскочет, а в администрации там опять напрягутся.

Ничего, им полезно, а мне в радость.

После качалки сообщения пролистываю. На отходнике всегда легче. Меня пот на самом деле освежает, а еще, у меня три новых смартфона в коробках лежат, если что.