Как только Ярослав увидел у меня на руках Марусю, тот дернулся в сторону, словно я натравила на него ротвейлера, брызжущего слюной.

— Кто это? — спросил он оторопело, пятясь назад.

— А ты сам не догадываешься?

Поднял взгляд к потолку и помычал. Судя по его сосредоточенному выражению лица, можно было сделать вывод, что он вычисляет в уме корень квадратного уравнения.

— Предположим, что это ребенок, — заключил он с видом лауреата Нобелевской премии.

— Браво! Да ты просто гений дедукции! Ну, а чей это ребенок?

— А вот тут боюсь даже предположить, — покосился он на Марусю, хлопающую длинными ресничками, сглотнул, нервно дернув кадыком. — Очень надеюсь, что ты его украла у цыган.

Как я и предугадывала, Ярослава захлестнула паника на первых же секундах знакомства. Чтобы долго не мучить его и не оттягивать момент "икс", я решила сократить презентацию дочери до минимума.

— Познакомься, это Адова Мария Ярославовна.

Дочь в знак приветствия высунула язычок, а потом разулыбалась ему беззубой улыбкой, увлеченно разглядывая перед собой еще незнакомого человека. Она не боялась его, не капризничала, что уже было странным. Возможно, она чувствовала особую связь...

Уж не знаю, какие еще можно было сделать из этого выводы.

— Оч-ч-чень... приятно, дев-вочка, — новоиспеченный папаша зачем-то отвесил нам пару поклонов и направил рассеянный взгляд на выход.

— Ярослав, эта девочка твоя дочь! — поставила я точку в своем признании.

Реакция последовала незамедлительно, но не та, которую ожидают увидеть большинство девушек, делящихся со своими благоверными подобной радостью.

Я не ждала от Ярослава ни выкриков, ни выдирания волос от шока, ни взрыва хохота, ни равнодушия, но я была готова ко всему перечисленному. В том числе и к различным обвинениям в свой адрес.

— Постой-ка, ты сказала "дочь"? — переспросил он по слогам, наверное, надеясь, что ему послышалось.

И не надейся!

— Ага, дочь! — кивнула я радостно.

— Моя типа?

— Без "типа". Она твоя, Бестужев... Маруся твоя дочь!

Я развернула малышку в руках, чтобы он смог поближе разглядеть ее личико и, возможно, прочувствовать между ними ту же связь, что удалось ощутить моей крохе.

Ярослав лишь мельком посмотрел на нее. Поморщил нос, словно от нее дурно пахло, а потом вернул на меня неверующий взгляд. Хмыкнул и ощерился. Чуть ли не на дыбы встал, готовясь держать оборону.

Ой, будто кто-то насильно его будет удерживать здесь. Сдался он нам, если такое дело...

— По моим подсчетам сегодня на календаре значится первое января, но никак не первое апреля. Извини, конечно, но такого рода шуточки после эмоционально сложной ночи и не менее сложного пробуждения мое воспаленное сознание не воспринимает должным образом, — ожидаемо он уходил в протест.

Как же все-таки хорошо, что я завела эту тему тогда, когда Маруся еще ничего не понимала.

Была бы она уже в сознательном возрасте, боюсь, после таких слов точно плюнула бы своему папаше в рожу и не оставила бы ему никаких шансов.

— Та справка, где говорилось, что я больше не беременна, была подделкой. Любой нормальный врач обнаружил бы подлог, не будь ты таким безалаберным, — разоткровенничалась я. — Я сама ее сделала, а мой гинеколог поставила печать.

— Зачем? — шипел он от злости. — Зачем было лгать, зачем опускаться так низко?

— Низко? — вскрикнула я. — Поверь, чтобы сохранить беременность, я бы пошла на такое, что тебе и не снилось! Я бы сделала все возможное, чтобы ты исчез из моей жизни и больше никогда не появлялся. Но у судьбы скверное чувство юмора, не так ли?

В глазах Ярослава тотчас вспыхнула ненависть. Она бурлила внутри него. Желваки играли на челюсти, ноздри раздувались от каждого шумного выдоха.

Он был в гневе, но что-то подсказывало, злился он не на меня, а на себя.

По сути, мне было не важно, что он скажет на этот счет, что он будет думать обо мне и как воспримет мою преднамеренную ложь. Главное — я призналась и попыталась расставить все по полочкам. Я была чиста перед собой и перед нашей дочерью, а до других мне не было никакого дела.

— Судьба, — усмехнулся он, глянув в окно. После паузы он вновь вернул на меня острый взгляд и сквозь злорадный смех продолжил: — Судьба тут вовсе ни при чем. Не судьба пудрила мне мозги, не она вела со мной двойную игру.

Ярослав мельтешил перед глазами, меряя кухню быстрыми пружинистыми шагами. Растирал ладонями лицо. Он знатно нервничал и не мог найти себе места. Сторонился нас, как языков буйного пламени, тянущихся к нему.

Однако он не убежал при первой же возможности, а это уже можно было приравнять к подвигу. Сомнительному, но все же подвигу...