— Да, госссспадя, какая игра? Больно надо было мне играть с тобой в игры, — самой смешно стало, но смех был нервным, натужным.

— Ладно... Что ты хочешь сейчас от меня? — раздраженно спросил, остановившись напротив меня. — Денег? Тебе нужны алименты?

Передернула плечами.

Эти слова ранили меня в самое сердце. Острыми иглами вонзились глубоко в душу.

Неужели в его пустой голове не возникло никакой другой мысли, кроме как вновь откупиться от меня деньгами...

Со щемящим сердцем обняла Марусю крепко-крепко, поцеловала ее в лобик.

Малышка хоть и смотрела на Ярослава неосознанно, но я верила, что она уже была готова поделиться с ним своим теплом и любовью. Она была еще такой крохотной, а уже столкнулась с отцовским произволом.

Так как разговор у нас не клеился, я вернулась в спальню. Положила дочь в кроватку и включила музыкальную погремушку, закрепленную над ней, чтобы ненадолго отвлечь ее. Открыла комод, выудила из самого нижнего ящичка папку, и вместе с ней вернулась на кухню.

Ярослав стоял у окна и, наминая шею с задней стороны, задумчиво пялился на безлюдный заснеженный дворик.

Услышав мой тяжелый вздох, он развернулся.

— Я, наверное, поеду домой, — слабо он произнес.

— Да, конечно, только вот это с собой прихвати, — сунула ему в руки ту самую папку и отошла в сторону, освободив узкий проход.

Он непонимающе посмотрел сначала на папку, затем поднял вопросительный взгляд на меня.

— Что это за хрень?

— Кое-какие документы, и все те деньги, которые ты мне давал на аборт и за мое молчание.

— И как все это понимать?

— Как хочешь, так и понимай, — выталкивала его из кухни. — А теперь проваливай из моего дома!

Ярослав уперся ладонями в стены и не продвигался ни на миллиметр к выходу.

— Полтора года прошло. Почему ты не потратила их? Зачем вообще взяла их? И почему рассказываешь мне об этом только сейчас?

— Потому что ты вбил себе в голову, что я желаю женить тебя на себе! Потому что мне тогда нужно было только, чтобы ты поверил в историю про аборт и отвязался от меня! Я не могла позволить тебе решать за меня и за моего ребенка. Это был, возможно, мой единственный шанс стать матерью, и ни ты, ни кто-либо другой не в силах был отнять его у меня! А эти деньги, что ты мне сунул, они грязные! Никогда я ими не воспользовалась бы, даже если бы подыхала с голоду! Ясно? — повысила я голос, не переставая толкать Ярослава. — Все! Забирай их и уходи отсюда!

Ярослав резко развернулся, а я чуть было не упала. Благо, он придержал меня за плечо.

— Что за сказки про единственный шанс? По-твоему, я должен поверить в них? — озлобленно швырнул папку на стол, а мне оставалось только руками всплескивать и сожалеть о том, что прислушалась к Юле.

— Я миллион раз уже пожалела о том, что сообщила тебе о своей беременности. Нужно было промолчать, как в прошлый раз!

Понимая, что сболтнула лишнего, я впала в столбняк, захлопнула рот и опустила глаза в пол.

Напряжение в кухне нарастало. Воздух накалялся, а нервы гудели как провода под высоким напряжением.

— В прошлый? — Не дождавшись от меня ответа, Ярослав дотронулся до моего подбородка и поднял лицо. Он пристально смотрел на меня. Мучительно долго. Казалось, ему удастся добраться до моей души и увидеть ее содержимое. — Постой... я уже ни черта не понимаю... Прошлый раз? Насть, что все это значит?

Подбородок дрожал, в носу щипало. Слезный ком подступал к горлу.

— Ничего... Просто уйди..., — проскрипела еле слышно.

Я отвернулась, чтобы он не увидел моих слез.

Ненавижу плакать при людях. Они потом припоминают о минутах слабости.

Спиной я ощущала как Ярослав стоял позади меня. Неподвижно. Рваное дыхание билось в мой затылок.

— Уйду.... Уйду, когда ответишь о каком, нахрен, прошлом разе ты имеешь в виду! — уперто стоял на своем.

А смысл скрывать...

Сколько еще я смогу держать это в себе?

Притворяться сильной, жизнерадостной и ни в чем не нуждающейся.

Это все ложь.

За сильным духом скрывалась маленькая девчонка с израненной душой, за маской весельчака была спрятана гримаса боли и не высохшие слезы. И только самые близкие знали меня такой, какая я есть...

Поток слез уже невозможно было остановить. Я сморгнула их. Вздохнула, почувствовав знакомую боль внутри. Легкие словно колючей проволокой перетянули.

Мне требовалось немалых усилий, чтобы собрать все мысли в кучу. Я пыталась успокоить неугомонное сердце, норовящее проломить мою грудную клетку, но все безуспешно. Взять эмоции под контроль стало задачей не из легких.