К господину де Сен-Соверу подошла молодая женщина с ребенком на руках.

— Моя жена, — представил ее господин д’Англези.

— Сударь, — сказал начальник таможни, — свидетельства нас троих будет вам недостаточно, но есть еще показания слуг и моего помощника, который все эти десять дней бывал у нас ежедневно и видел господина де Венаска.

Фотографии в те далекие времена еще не было, но органы правосудия уже пользовались чем-то подобным. Уезжая второй раз из Экса, господин де Сен-Совер велел сделать карандашный портрет господина де Венаска.

Сходство портрета было совершенным.

Садовник и горничная без колебаний признали в нем того молодого человека, который прожил у них десять дней.

Помощник начальника таможни также узнал его и показал еще, что 9 мая вечером, зайдя к своему начальнику за распоряжениями, он видел барона за столом.

Это показание и было тем материальным доказательством, в котором нуждался господин де Сен-Совер.

Он переночевал в Сен-Назере, на другое утро его отвезли в Оллиуль, и он тотчас же уехал в Экс.

Приехав туда, он тотчас же прошел в тюрьму к господину де Венаску и сказал ему:

— Сударь, завтра утром я с разрешения королевского прокурора подпишу постановление о вашей непричастности к преступлению, и вы будете свободны.

Господин де Венаск изумленно посмотрел на него.

— У меня, — продолжал господин де Сен-Совер, — есть доказательства, что первые десять дней мая вы провели в Сен-Назере.

Анри побледнел:

— О, сударь, если так — я лучше останусь в тюрьме!

Но тюрьма — не то местожительство, которое выбирают: немногие приходят туда добровольно, однако и не всякий волен там оставаться.

Господин Анри де Венаск сразу же твердо объявил, что лучше он будет сидеть в тюрьме, чем допустит, чтобы его друзья были скомпрометированы. Но господин де Сен-Совер успокоил его, сказав, что они с прокурором не обязаны гласно мотивировать постановление об освобождении, а значит, господина д’Англези с его тестем никто не побеспокоит и ничто не скомпрометирует.

Тогда Анри де Венаск воскликнул:

— Но если я теперь оправдан — кто же преступник? Пока этот человек не будет найден, в обществе некоторые по-прежнему будут обвинять меня!

Выйдя из камеры барона, господин де Сен-Совер сразу помчался в особняк Венасков на площади Альберта.

Там ожидали, полные упования на Бога, старая дева и юная девушка — тетушка и невеста.

При виде сияющего магистрата Марта де Монбрен радостно вскрикнула:

— Боже мой! Вы раздобыли доказательство, что Анри невиновен?

— Я принес эти доказательства вам, сударыня.

Марта разрыдалась; у мадемуазель Урсулы де Венаск нервы оказались крепче.

Она преклонила колени и поблагодарила Господа, но слез не проливала.

Что же тут удивительного, что невиновность ее племянника обнаружилась?

На другой день поутру Марта с тетушкой поспешили к тюрьме.

Постановление об освобождении поступило поздно вечером.

Господин де Венаск хотел было остаться в тюрьме: во-первых, ради своих друзей, во-вторых, чтобы дать время найти настоящего капитана черных братьев, — но его решимость не устояла перед слезами невесты и мольбами тетушки.

И он позволил выпустить себя из тюрьмы.

Вечером в "Ежедневнике Экса" прочли:

"Сегодня утром барон Анри де Венаск вышел на свободу.

Были получены неопровержимые доказательства его непричастности к преступлению, и мы рады объявить об освобождении этого молодого человека, принадлежащего к одному из лучших семейств Прованса и полгода назад исполнившего свой долг в Вандее.

Но остается тот вопрос, ответ на который, казалось, был получен с арестом господина де Венаска.

Капитан черных братьев — человек, стрелявший в господина Жана де Монбрена, говоря, что любит его племянницу, — вновь стал каким-то баснословным персонажем.

Мы можем лишь утверждать, что преступление было совершено в первую неделю мая, а господин де Венаск отбыл из тех мест 27 апреля.

Надеемся, что следствие найдет настоящего преступника и удовлетворит интерес общества к этому делу".

Эта статья взволновала весь аристократический круг Экса, а господин де Сен-Совер наконец получил письмо от своего дяди — советника Феро.