Когда я закончила, Деймос еще долго хранил молчание, напряженно обдумывая сказанное.

— Ты не пробовала зайти с другой стороны? — в итоге спросил он.

— Ты о чем?

Заполнив стикс новой порцией смеси, он активировал его и протянул мне:

— Держи, у тебя сегодня непростой денек. Тебе это нужно. Я о том, что твоя Вирона очень вовремя все это высказала.

Я затянулась, чувствуя, что все же зря второй раз закурила: голова закружилась, цвета, звуки и запахи стали резче и словно обрели материальность.

— С такой стороны я не смотрела, — медленно проговорила и вернула стикс Густову.

— Смотри, она сразу выполнила несколько задач. Во-первых, заставила тебя опустить оружие и не стрелять в нее, во-вторых, нашла нужный рычаг и манипулировала тобой от и до. Очень и очень неплохо для нементалистки, которой в дуэле было не положено оружие. Далеко девчонка пойдет, уверен.

Долго переваривала слова парня, а тот молча курил, глядя в окно.

— То есть я не испортилась. Я не такая, как все, я другая? — спросила с такой детской надеждой, что расхохоталась сама над собой.

Деймос присоединился ко мне.

— Ну конечно, ты другая, Мия, — придвинувшись, он приобнял меня за плечо, заглянул в глаза. — Хотя бы потому, что задаешься этим вопросом.

— А ты умеешь утешать, — констатировала с восхищением, глядя в черные с золотыми крапинками насмешливые глаза.

— При ближайшем рассмотрении, Зарянская, я идеал, — с деланным самодовольством заявил он и, заправив мне за ухо локон, потянулся к губам.

Я оцепенела:

— Ты меня сейчас что, обольстить пытаешься? — спросила, пораженная.

— А шансы есть? — прошептал.

Мне хватило двух секунд, чтобы оценить, есть или нет. От касаний и взглядов только одного человека меня пробирало до мурашек, адреналина и жара. Элдор Густов им не был.

— Ни единого.

— Ну ладно тогда, — с усмешкой он тут же отпустил меня, сел ровно, продолжил нарочито весело, с убийственной вескостью:

— Проверял просто. Он тебя давно застолбил для себя. Вступил во владение сразу же, как только заметил. Шансов не было даже у тебя, про других вообще молчу. Если менталист на чем-то мешается, это страшно и серьезно. Лечится только ликвидацией. Вот уж для кого ты по-настоящему особенная, Артемия. Исключительная. Вся: голос, облик, запах, дерзость, слабость. Его светлая, сладкая девочка. Карамелька.

Деймос заметил, что я вздрогнула, услышав это прозвище, хмыкнул довольно.

— Он же так тебя называет? Узнал это и не только в последнее слияние с ним для тестирования. Он не контролирует почти ничего, что связано с тобой, вытащить было легко. И кстати, Лейда Чен подтвердила, что ей сказали подтвердить: я больше не нужен и не подхожу.

Я наконец вспомнила, что нужно дышать. И дар речи вернулся, слава богу.

— Зачем? На кой хер, Густов, ты все это на меня вывалил?

Смущение, замешанное на ярости и сдобренное безрассудством, которое впрыскивает в кровь дурь, поднялись ураганным огненным вихрем. Я почувствовала, что инстинктивно начинаю концентрировать силу, собираясь убить, и немедленно приказала себе расслабиться.

— Потому что, Мия, ты тупик и выход, — он пожал плечами и, вновь дезактивировав стикс, убрал его в пакет, отложил подальше.

Я выругалась, хлопнув по колену.

— Нормально поясни. Я без переводчика с менталисткого.

Деймос пристально посмотрел мне в лицо, взгляд ожесточился.

— Не ты ли сама этого хотела, а? Использовать меня, чтобы достать его. Вдохновляла меня, все прыгала вокруг, пытаясь внушить, что мы с ним равны, что я вполне могу занять особенное место в команде, типа стать ее голосом. Ну так я внял, услышал тебя, принял приглашение использовать тебя тоже.

Я, чувствуя себя беспомощной и обозленной идиоткой, тряхнула головой.

— Деймос, не надо. Нир не допустит. Я ошиблась. И ты сейчас ошибаешься.

Я впервые просила, ощущала, что вот-вот расплачусь. Тревога и сожаление о том, что затеяла, не приняв во внимание все условия задачи, жалили и горчили. Элдор Густов стал почти как… друг, которого никогда у меня не было. И не будет.

Он вдруг уверенно и торжественно улыбнулся:

— У меня есть план. И у него много шансов быть исполненным. Тебе в нем тоже отведено место.

— Нет. Не надо, — я покачала головой. — Я не хочу.

— Разумеется, не хочешь. Больно не будет, Карамелька, не переживай. Больно и плохо, возможно, даже до смерти, будет только одному из нас двоих, — закончил Деймос жестко.

— Перестань! Просто прекрати это! — выкрикнула я, зажав уши руками, мотая головой, из глаз снова хлынули слезы.

Да что ж сегодня за день такой!

Густов прекратил мою истерику, просто всучив пак с водой и снова по-дружески приобняв.

— Все, не реви, Зарянская. Это явно усталость и дурь в тебе говорят. Я остановлюсь, успокойся только. Остановлюсь обязательно. Ну все, все…