— Как ты не понимаешь, ты и себя, и нас с Пашкой под монастырь подведешь… — всхлипывала она, подбирая слезы рукавом. — Коля такого позора не потерпит. Всю душу из нас вытрясет. А потом прогонит прочь. Как жить будем? И где? Чем питаться? О себе не думаешь, ну хоть о Павлике подумай. Ну куда мы с ним пойдем? А, может, Коля и не отдаст мне его… Оставит себе и будем на нем срываться… Ой, беда…

Мать горько разрыдалась.

— Мам, ну не плачь. Ты знаешь что, ты просто ничего отцу не говори.

— Он и сам увидит, говори — не говори. Два-три месяца и живот уже не скроешь.

— А я уеду.

— Куда? Что ты придумала? Пропадешь так же, как Аня.

Препирались они долго, спохватились, когда до рейса осталось меньше часа. Потом галопом мчались к местному умельцу, у которого отец наказал купить для себя какие-то запчасти. Чуть на автобус не опоздали. Заскочили буквально перед самым отправлением.

Все места, кроме одного, в самом хвосте, оказались заняты. Села туда мать, поставив тяжеленную сумку с запчастями на колени. Оля отказалась идти в конец автобуса — там слишком воняло выхлопными газами. Встала рядом с дверями, бессильно повиснув на поручне. Но тут незнакомый парень, рыжеволосый и веснушчатый, подскочил и уступил ей место. В другой раз она бы не стала садиться, но сейчас ее так мутило, что ноги еле держали.

Поблагодарив, она села и закрыла глаза — так тошнило меньше. Но все равно заметила, что парень всю обратную дорогу на нее поглядывал. Но не нагло, а украдкой, когда думал, что она не видит. И поспешно отворачивался, стоило ей открыть глаза. А когда Оля все-таки поймала его взгляд, паренек смутился, словно его застали за чем-то неприличным, и покраснел так густо, что стало не видно веснушек.

Когда приехали в Кремнегорск, он выскочил первым, помог какой-то бабуле с сумками выйти. Но никуда не пошел, топтался на месте, будто и не знал, куда идти.

Автобус уже опустел, а он все торчал на остановке.

Оля с матерью вышли последними. И вдруг этот скромняга обратился к ним. Все так же краснея и смущаясь, спросил, как добраться до гостиницы. Спрашивал у матери, но тайком косился на Олю, которую качало от усталости и недомогания.

— А вам какая гостиница нужна? — мать поставила сумку с запчастями у ног. — У нас их две. «Металлург» и «Узоры».

— Уз… М-металлург, — неуверенно ответил парень.

— Тогда вам надо совсем в другой конец города. В сторону комбината, — мать махнула рукой в том направлении. — Часа за два дойдете. А если «Узоры», то это в центре. Полчаса пути вон туда.

— А где лучше?

— Ой, я и не знаю, — застенчиво улыбнулась мать. — Я ж там не была. Вроде, говорят, в «Узорах» уютнее. Но и дороже. И при гостинице есть ресторан. А в «Металлурге» только столовая, но она уже закрыта.

— Спасибо, — широко улыбнулся парень. — Я тут у вас впервые.

— А вы к кому-то приехали или по делу?

— Да, по работе. Вот как раз на ваш комбинат буду устраиваться.

— Тогда в «Металлурге» вам будет ближе. А кем?

— Кем устраиваться буду? Механиком хочу.

— А сами вы откуда?

Оля изнемогала. И перед парнем было неудобно за излишнее любопытство матери. Что она привязалась к нему с расспросами? Хотя он тоже хорош. Ладно, спросил дорогу — ну и иди себе. Нет, стоит, докладывает во всех подробностях.

— Я из Вихоревки, это деревня под Копищево. Знаете? Хорошо у нас там, но работы нет никакой. Раньше был совхоз, теперь все… Я вот демобилизовался этим летом, помыкался немного. Ну и потом мне сказали, что здесь можно работу найти. На комбинате.

— Я домой, — не выдержала Оля.

— А давайте я вас провожу, сумку помогу донести, — подсуетился паренек.

Мать засмущалась, забормотала, что неудобно, сами дойдут, им близко, а ему далеко и в другую сторону. Но он вдруг проявил решительность, сам подхватил сумку и пошагал вслед за Олей.

— Черемуховый переулок, — прочитал он вслух табличку, когда они вышли на их улицу. — Красивое название. Меня, кстати, Миша зовут. Михаил Авдеев.

Мать продолжала с ним всю дорогу премило беседовать, хотя сроду никогда ни с кем малознакомым и словом не перемолвилась. Потом горячо его благодарила. Он отмахивался, снова краснея:

— Да что вы, ерунда какая… Это вам спасибо, а то я тут никого не знаю. Куда идти — не знаю…

Мать тоже разрумянилась и даже Оле шепнула уже во дворе:

— Какой славный юноша, да?

— Наверное, — вымученно согласилась Оля, заходя в дом. Впрочем, и мать, стоило ей переступить порог дома, тотчас погасла, побледнела, скукожилась.

Всю ночь Оля не спала. Теперь она знала, что должна сделать. Завтра, когда отец уйдет на работу, а они с матерью отправятся на рынок, она сбежит к Роме. Он простит ее, она ведь его любит. Одного-единственного. Всем сердцем. Навсегда.