Наконец стало тихо, если не считать приглушенного шума воды. Отправлять ее в гостиницу по морозу после душа будет грубо, даже на такси. Заболеет еще чего доброго. Свалилась же эта Лиля на его голову в самый неподходящий момент, досадовал Роман. Ему хотелось побыть одному, обдумать все, успокоить душу, если такое, конечно, возможно.

Он подошел к окну, взялся за тяжелые пыльные портьеры, и тут его взгляд нечаянно упал во двор. И сердце болезненно екнуло. В том, что под окнами стояла Оля, он ни на секунду не усомнился. Долгое мгновение он в смятении смотрел на неподвижную фигурку внизу.

Зачем она травит ему душу? Зачем пришла?

С трудом заставил сказать самому себе: неважно. Слишком тяжело он пережил ее предательство. Слишком долго и болезненно вытравливал все, что с ней связано, из сердца. Да и не тот он теперь давно. Нет больше того глупого влюбленного романтичного юнца, каким он был восемь лет назад. Очерствел.

Да и вообще, он сюда приехал с проверкой, а не для того, чтобы предаваться тоске по прошлому, напомнил себе Роман и решительно задернул шторы.

А через несколько минут во входную дверь позвонили. Это Ольга, сразу подумал он. Ну вот зачем? Что ей сейчас-то нужно?

Пора, наверное, внести ясность, чтобы она не мучила больше ни себя, ни его. Спокойно сказать ей, что не надо приходить, вообще ничего не надо. Объяснить, что они давно друг другу никто. Зла он на нее не держит, но и вечера памяти старых друзей у них тоже не получится. У каждого своя жизнь.

Пока Роман шел к двери, все эти мысли пронеслись в голове и выстроились в стройную цепочку — готовую речь. Но одно дело — говорить это себе мысленно, и совсем другое — глядя ей в глаза.

Все слова сразу встали комом, едва он встретился с ней взглядом. Да и выглядела она так, словно пришла с действительно серьезным разговором. И, может, даже тяжелым, судя по затаенному отчаянию в глазах.

Но увидев Лилю, так невовремя появившуюся из ванной, Оля смутилась и скорее сбежала прочь. Наверняка подумала про них лишнее…

Первый порыв — бездумный, на инстинктах — был догнать ее. Роман едва сумел совладать с собой. Закрыл дверь, но в комнату не вернулся. Тяжело привалился спиной к двери и прикрыл веки.

Все еще колотилось сердце, словно рвалось за ней. Только зачем ее останавливать? Чтобы объясниться, что Лиля тут по случайности, что между ними нет ничего? Но с какой стати ему объясняться? Это, как минимум, странно. Они с Ольгой — друг другу чужие люди, напомнил он себе. А поговорить о чем-то важном они смогут и завтра, на комбинате. Так даже лучше будет — днем, в рабочей обстановке гораздо проще не забывать, что он здесь всего лишь проверяющий.

— Роман Владимирович, вам плохо? — раздался совсем рядом тонкий голосок Лили.

Оказывается, он так и стоял, закрыв глаза, и подпирая дверь спиной.

— Нормально все, — буркнул он, разлепив веки и недовольно оглядев Лилю.

— Роман Владимирович, у меня тут казус вышел, — хихикнула она смущенно. — Простите, пожалуйста, но у вас не найдется… футболки лишней или халата? Просто я блузку повесила на змеевик, пока принимала душ, а она соскользнула и намокла.

Тяжело вздохнув, Роман достал из сумки чистую футболку.

— Спасибо, — радостно поблагодарила его Лиля и опять скрылась в ванной. Но через пару минут вышла. Правда, кроме его футболки она на себя так ничего и не надела. Впрочем, юбки, в которых Лиля ходила порой, казались ненамного длиннее.

Поужинали они скудно, по-холостяцки. Да и особого аппетита у обоих не было. А затем она взялась хлопотать с посудой, составлять ее в раковину, мылить губку.

— Лиля, не утруждайтесь, я сам потом помою, — устало проговорил он.

— Ну что вы! — запротестовала Лиля. — Вы и так меня приютили. Накормили. И вообще… это женское дело!

Роману просто хотелось, чтобы она уже легла спать и этот невыносимый день скорее закончился. Но и спорить с ней было лень.

Намывая тарелки, она стояла к нему вполоборота и продолжала болтать обо всем и ни о чем.

Господи, да когда уже все это прекратится, тягостно вздохнул он. Голова уже трещала. А с другой стороны — не будь этой Лили сейчас, он бы тут с ума сходил от своих мыслей.

В какой-то момент мыльная губка выскользнула из ее рук. Лиля, стоя к нему спиной, наклонилась и подняла ее, заодно явив Роману девичьи упругие ягодицы, лишь условно прикрытые тоненькими кружевными трусиками. Даже не прикрытыми, а скорее уж — обрамленные.

Мазнув взглядом, он отвернулся, а затем сразу же поднялся и вышел из кухни. В эту минуту ему даже знать не хотелось, есть у Лили что-то на уме или нет. Уловки ли это у нее такие неуклюжие или святая простота.

Постелил он ей в гостиной, на диване. Точнее, положил на диван стопку чистого белья, подушку, плед, а сам ушел. Лег на тахте в своей комнате. И не успел поудобнее устроиться, как в дверь тихонько поскреблись. А затем в комнату на цыпочках зашла Лиля.

— Роман Владимирович… — сделав пару шагов, прошептала она.