Больше он не разговаривал, ел сосредоточенно, положив солдатика рядом со своей тарелкой. А когда Роман его спросил, всегда ли он такой молчун, тот ответил:

— Когда я ем, я глух и нем.

— А что это у тебя за воин? — кивнул Роман на игрушку.

Малыш взглянул на него со смесью удивления и укора, мол, как это можно не знать, и строго пояснил:

— Это человек-паук. Он все может.

После завтрака Оля шепнула Роману:

— Он еще привыкнет к тебе. Он просто раньше называл Мишу папой, а Миша потом как-то в запале на него наорал, что он ему не папа и чтоб не смел так его называть. Это перед самым разводом было. Но на Ромку это сильно повлияло. Я потом рассказала ему про тебя. Ну, что ты его настоящий папа. Просто ты далеко и не можешь приехать. А утром сказала, что приехал. Он знаешь как обрадовался. Сразу побежал на тебя смотреть. Но пока он еще тебя стесняется.

— Еще бы, — усмехнулся Роман. — Я и сам его стесняюсь.

Она тихо засмеялась и, пока сын не видел, быстро поцеловала Романа в губы.

— А где Пашка? Хотел его тоже повидать.

— А он у родителей побудет сегодня. Пришел утром, увидел тебя, ну и сказал, что нам надо побыть вместе. Но передавал тебе огромный привет. Честно.

Роману казалось — вот оно настоящее счастье. И плевать, оказывается, на бедность вокруг. Хорошо просто оттого, что видишь, как она хлопочет по дому, то и дело поглядывая на него, а сын, делая вид, что читает, наблюдает за ним из-за открытой книжки. Хорошо так, что с губ не сходит блаженная улыбка. Вот уж воистину — рай в шалаше, усмехнулся он своим мыслям.

Идиллию эту нарушил телефонный звонок. Роман вздрогнул, нехотя достал сотовый. А звонил, между тем, Потапов. Помешкав, Роман все же ответил.

— Рома, ты где? Мой водитель уже возле твоего дома. Ждет. Выходи, дорогой.

— Зачем? — не сообразил сразу Роман.

— Как зачем? Как зачем? Ты забыл, что собираемся у меня на даче? У нас тут все готово, только вас и ждем.

Роман задумался. Ни на какую дачу ехать не хотелось. Вообще отсюда никуда уходить не хотелось. Но следовало, и как можно скорее, разобраться с тем, что творилось на комбинате.

Ясно как день, что ко всем этим делишкам причастен Потапов. Понятно, что его отсутствие всякий раз, когда осуществлялись переводы, не просто совпадение. Надо было только нащупать ниточку, какую-то связь, путь даже на первый взгляд неявную. Потому неплохо будет расспросить его, как бы между делом, в непринужденной обстановке. Может, это ни к чему и не приведет, и он зря потратит целый день, а, может, и даст зацепку.

Даже если Потапов будет врать — Роман это поймет. Сколько он уже видел их таких, пытающихся выкрутиться. Все они ведут себя одинаково, когда припрет. Как будто их всех где-то этому учили. И чем больше они врут, тем лишь сильнее выдают себя. И Ройзман тоже наверняка замешана.

— Оль, — подозвал ее Роман. Расслабленная улыбка сменилась сосредоточенным, почти хмурым выражением. Оля даже сразу напряглась.

— Что? — робко спросила она.

— Расскажи мне подробно, как, когда, при каких обстоятельствах ты подписывала те счета. Пожалуйста, ничего не упускай. Каждая деталь может быть важной.

На несколько секунд она задумалась.

— Да в общем-то всегда было одинаково. Зинаида Георгиевна уходила на больничный, а меня оставляли исполняющей обязанности главбуха. Иногда ее не бывало дня три, иногда — пару недель. Но она действительно болела. В последний раз — точно. Она в больнице лежала.

— Когда это было? Впрочем, я могу в кадрах взять. Дальше что?

— Ну вот в первый раз, помню, пришел счет на сто с лишним тысяч. Я его отложила. Потому что ведь и Павла Викторовича не было на месте, он как раз по объектам ездил с проверкой. Но Зинаида Георгиевна позвонила сама. Сказала, что ее подрядчик теребит, требует срочной оплаты, а иначе груз там какой-то вовремя не отгрузят. Я сказала, что директора нет на месте. Должен быть завтра. А она: некогда ждать до завтра. Мол, знаешь, во сколько предприятию встанет такой простой? Целые сутки, мол. В общем, сказала, что можно и без визы директора, она, мол, сама так делает всегда, когда срочное что-то. И Павел Викторович в курсе. Он и правда подтвердил, я ему все-таки перезвонила тогда. Ну как я могла им не поверить, Ром? Они же единственные, кто ко мне отнесся по-человечески. Я, когда только-только устроилась, еще до первой зарплаты, совсем без копейки была. И он просто так дал денег. Посмотрел на меня и говорит: тебе что, совсем жить не на что? И выдал аванс. Без расписки, под честное слово. Я до сих пор помню, как купила всего и побежала домой… и такое было облегчение… Или вот тогда же мы тут с Ромочкой замерзали зимой, Пашка еще служил, так он за свой счет отправил нам грузовик с дровами.

— Сомневаюсь, конечно, что за свой счет. Но в любом случае, Оль, я думаю, они оба тебя намеренно… приручили. Ты просто слишком доверчива и наивна, — Роман заметил, как она поникла. — Не обижайся, здесь нет ничего постыдного. Наоборот, позор такими людьми пользоваться, еще и играть на чувстве благодарности. Но ничего, все они ответят, я тебе обещаю.

Эпизод за эпизодом Оля припомнила все эти моменты. В общем-то, схема была всякий раз одинаковая. Жаль лишь, что Олины слова в суде ничем не подтвердить, но это не критично. Он найдет другие доказательства их участия. Повесомее ее подписей. Потому как после любого финансового преступления остаются следы, как бы ни пытались их замести, уж он-то это знал. Надо только уметь их находить. К тому же особой фантазией Ройзман с Потаповым не отличились, тем еще проще.

Роман перезвонил Потапову, обрадовал его:

— Я буду через час возле гостиницы «Узоры». Пусть ваш водитель туда подъедет.

— Отлично, дорогой! — воспрянул духом Павел Викторович.

Оля разнервничалась, будто он не к вороватому директору на дачу собрался, а в бандитское логово. Это его даже тронуло.

— Все будет хорошо.

Он уже одетый стоял на пороге, когда к нему подошел маленький Ромка.

— Уходишь…

Ну хоть дядя не сказал, и на том спасибо.

— Я вернусь. Вот накажу плохих людей и вернусь. Обещаю тебе.