Надо же, не забыл! Она-то прекрасно помнит: обещал, что будет с ней до конца, обещал, что сделает всё, чтобы их не разлучили, а если даже разлучат, то обязательно найдёт способ всё равно быть вместе… Детская болтовня, короче.

— Слай, ты живёшь в каком-то выдуманном мире! Какие, к чёрту, обещания? Нас купят, и мы до самой деструкции будем служить какому-нибудь зажравшемуся знатному… или поляжем на Арене. Повзрослей уже наконец!

— Ну да, — невесело хмыкнул он. — Как ты там нас назвала? Жалкие подражатели свободным?

Твин виновато потупилась. В тот раз она и впрямь перегнула палку. Уже год прошёл, а Слай всё никак не забудет эти слова. Может, всё-таки не стоит с ним так жёстко?

— Ладно, прости, ты прав. Лучше и в самом деле об этом не думать. Просто иногда лезет в голову всякое…

Слай притянул её к себе и крепко обнял:

— Гони всё это подальше, Твин. Никто не знает будущего, даже сама Госпожа.

Частная собственность является неприкосновенной до тех пор, пока действия её владельца не противоречат положениям закона. Неприкосновенность может быть отменена только при наличии неоспоримых доказательств причастности владельца к преступлению.

Заветы потомкам, 04.012

Максиан всегда восхищался Залом Советов, вполне справедливо считавшимся едва ли не первым чудом Регнума. Именно здесь принимались делегации из соседних городов, обсуждались дела государственной важности и проводились самые значимые торжества.

Высокий свод украшали впечатляющие сцены Великой Войны. Гигантский огненный столб на фоне крошечных городов вздымался к неподвижным белым облакам. Справа — стальное дуло танка, нацеленное на женщину с младенцем; слева — безликое войско, ощетинившееся стволами штурмовых винтовок. Всё это — послание потомкам, чтобы не забывали, к чему приводят технологии в совокупности с гордыней и алчностью.

Не менее впечатляюще выглядели и стены, служившие картой всего Прибрежья: с его лесами, степями и тремя основными городами — Регнумом, Опертамом и Южным Мысом. Каждая линия, каждая пометка были обстоятельно продуманы и тщательно сверены.

Мелкие города и деревни отмечались знаками, раскрывающими основной промысел местных жителей. Коровья или овечья головы говорили о разведении скота, колос — фермеры выращивают злаковые, ремесленные инструменты — поселение славится плотниками или кузнецами.

Были и другие метки, менее безобидные: «Будь настороже, путник, — сообщали скрещённые топоры, — здесь можно остаться без кошелька и даже проститься с жизнью».

Оскаленным черепом отмечались поселения дикарей — бельмо на глазу королевства. Уруттанцы, как они себя называли, упорно сражались за каждый клочок земли. Сколько бы королевские войска ни сжигали их лачуги, те упрямо возвращались вновь и вновь, будто им мёдом намазано.

Впрочем, объяснение их настойчивости весьма банально. После Великой Войны «чистые» земли стали самым ценным ресурсом человечества. Даже дикари, чья кровь давно смешалась со скверной, не смогли бы выжить в местах, которые на карте были отмечены древним знаком невидимой опасности: три жёлтых лепестка, замкнутые в круге.

Мало кто из ныне живущих помнит истинное значение этого символа, но о чём он предупреждает, знает каждый мальчишка в королевстве. Путник, повстречав такой знак, обходил проклятое место за километры, а по возвращении домой спешил в Храм Песен и жертвовал всё, что мог, умоляя богов уберечь его семью от скверны.

Стену с картой разделяли пилястры с электрическими лампами — остатки древних технологий, от которых люди так и не смогли до конца отказаться. Свет они давали слабый, тусклый, современные электрогенераторы не отличались мощностью и тем паче надёжностью.

Бывало, весь каструм и вовсе оставался без электричества до тех пор, пока мастера не устранят поломку, а это могло затянуться и на неделю. Поэтому в дополнение к лампам чуть ниже висели керосиновые светильники. Но днём зал не нуждался в освещении: высокие окна пропускали достаточно света даже в пасмурную погоду.

Кроме самого Максиана за громоздким мраморным столом сидели ещё пятеро. Торец стола, как и полагалось, занимал король.

Руки Юстиниана украшали массивные перстни. На замшевом жилете поблёскивали золотые пуговицы. Высокий воротник касался самого подбородка, то и дело цепляя любовно причёсанную бороду. Рукава атласной рубахи король небрежно закатал почти до самого локтя. Бесцветные брови нахмурены: на этот раз генерал Силван, возглавляющий королевскую армию, явился с плохими вестями.

— Два посёлка близ Регнума и пять у Южного Мыса. Дикари разграбили всё подчистую! Если не вмешаться, Прибрежье снова рискует остаться без урожая. Они что проклятые вороны, сметают всё на своём пути.

— И что вы предлагаете, Силван? — Юстиниан задумчиво поправил бороду.

Силвана уважали во всём королевстве. Слава былых побед пусть и поблёкла, но с его опытом считались даже враги. Несмотря на преклонный возраст, он оставался крепким закалённым в боях солдатом и проводил почти всё время в гарнизоне, называя его своим единственным домом.