— ГДЕ. ЛЕРА?

Меня трясет, как маленького ребенка, который боится потерять что-то очень важное. В принципе, так и есть. Никак не могу смириться, принять факт, что мои самые первостепенные враги — родная семья. Такое разочарование... Такая невыносимая боль...

Разве с этим можно смириться? Если да, то как?

— Отпусти! — выскользнув из моей хватки, Анна отходит на несколько шагов назад, вытягивает руки вперед. Дышит часто, порывисто. Ладонью по шее проводит. — Сумасшедший ты, брат. Я помочь стараюсь, а ты на меня нападаешь.

Она повышает голос, отчего тормоза вообще срываются. Еще чуть-чуть — и она тряпичной куклой на полу валяться будет. Я сейчас не в силах контролировать свои эмоции, и лучше ей встать, нормально все рассказать. По порядку.

— Каким образом помочь? Как пять лет назад? Хочешь помочь, чтобы мы окончательно разошлись? Думаешь, я тебе верю, сука? Кто ты такая? Я несколько лет уже сомневаюсь в нашем родстве. Я. Сомневаюсь! Понимаешь, черт тебя дери?! Я ненавижу вас! И тебя, и Аллу! Чего опять хотите? Чего?!

Сердце невыносимо сжимается от боли, воздух на мгновение испаряется. Моя рана все еще свежая, а волноваться вовсе нельзя. Так говорил врач. А я весь этот месяц как ненормальный туда-сюда прыгаю и постоянно в стрессе. Надеюсь, не сдохну раньше времени. Сначала Леру бы найти, а потом выдохнуть. Дальше даже сдохнуть не страшно.

— Анечка, — голос матери, как лезвие ножа, проходится по оголенным нервам. Резко оборачиваюсь туда, откуда доносится ее всхлип, и одаряю злобным взглядом.

Сейчас я готов на каждого наброситься и вгрызться в шею. Лишь бы сказали, где моя жена.

— Мам, я честно стараюсь помочь, — оправдывается «сестра» и машинально делает шаг вперед, но, встретившись с моим полный ярости взглядом, отшатывается обратно. — Черт! Ну одна ошибка не может же так разрушить всю веру в человека. Рамиль, честно... Давай сядем и поговорим спокойно. Леру держат в нормальном доме. Пока что. Но ситуация может измениться, усложниться, если мы вовремя не пойдем за ней. Возможно, потом адрес поменяют, если узнают, что я крыса среди них. Пожалуйста, брат, поверь мне, — смотрит умоляюще, на что я усмехаюсь.

Ни капли не верю, хотя искренне хотелось бы.

— Действительно. Не помешало бы нормально поговорить, — отзывается Мариб, вышедший из моего кабинета. — И прекращайте орать. Ребенок спит. Он еле успокоился. Может, сядем?

Сжимаю челюсти до судорожной боли в зубах. Меня колотит, передергивает от одного взгляда сестры. Если пять лет назад я чуть смягчился по просьбе Леры, сейчас дико жалею. Надо было этих бессовестных, неблагодарных девиц на три буквы послать и матери запретить с ними общаться. Но все случилось совсем иначе, черт раздери! Все повторяется по кругу. На кону любимая женщина и мой малыш, которого она носит под своим сердцем. Точно так же, как пять лет назад! Но теперь им действительно угрожает опасность, намного серьезнее, чем тогда.

Сука! Как мне выкарабкаться?!

— Мобильник мне дай, — командует Мар, опускаясь на диван напротив Анны, протягивает руку. Она нехотя отдает, не сводя с меня пристального, полного мольбы взгляда.

— Я могу его включать только тогда, когда окончательно отстраняюсь от той дурацкой, свихнувшей на всю голову компании, — жалобно ворчит.

Краем зрения замечаю бутылку виски на столе и тянусь к ней. Не желая слушать протестов, пью прямо из горла. Хотя бы чуть расслабиться надо. Но пока не найду Леру, вряд ли получится.

На шее Анны все еще видны отпечатки моих пальцев. Она гладит кожу рукой ежеминутно, откашливается.

— Как вы связываетесь? По этому номеру?

— Да, но у каждого он левый. То есть для обмана глаз. Там не сможете найти никаких зацепок, если поставить прослушку. Исключено. Они по каким-то коротким словам понимают друг друга. Даже взглядами. Один кивок для них целое предложение. Я их затруднялась понять, насколько сильно не старалась бы, — качает головой.

— Мафия, ей-богу, — матерится Мариб сквозь зубы. — Где Лера? — он спрашивает обманчиво мягко.

У меня вместо сердца будто вата сейчас вставлена. Ни хрена не чувствую, не ощущаю. Я в пластмассовую куклу превратился. Или это эффект обезболивающих и успокоительных?

Хрен знает.

— Анечка, я тебя умоляю, — мама шмыгает носом, как ребенок. — Расскажи все, что знаешь. Каждую мелочь. Только правду. Ну смотри, как мы с каждым днем все больше разбиваемся вдребезги. Мое сердце не выдержит. В этот раз уж точно.

— Мам, я тебе говорила, что ничего плохого делать не собираюсь. Я обязана была встать рядом с Милой. Они за двое суток спланировали похищение. Я узнала только тогда, когда с Лерой случайно на парковке встретились, — переводит взгляд на Мариба, потом на меня. Краем глаза замечаю, что сестра впивается ногтями в сумку до такой степени, что пальцы становятся белыми. — И только вчера она мне рассказала, как на Сашку охотилась. Благо, племянника не было в машине. Даже удивительно. Ведь Лера, куда бы ни поехала, его с собой брала. Может быть, это все материнские инстинкты. Материнское сердце... Не знаю. Но... Они хотели их двоих. Занимаются черными делами. Мила вляпалась по горло, связалась с настоящими бандитами. У нее изначально с головой все было критично, так сейчас вообще. Я стараюсь держаться рядом с ней бойко, однако мне страшно. И за Леру, и за себя. А за тебя, брат, тем более. Ты можешь снова в больницу...