— Заткнись, — обрываю ее, зная, что она хочет сказать. Как бы я ни хотел узнать, откуда она знает о том, что я валялся в больнице после того, как мне сообщили, что грозит Лере, спрашивать даже не хочу. И обсуждать эту тему тоже. — Не ходи вокруг да около. Ты нам местонахождение Леры скажи. Или специально тянешь? Есть какие-то планы?! — злобно рявкаю, резко встав на ноги.

— Успокойся, — Мариб встает следом. — Я понимаю, почему ты так заводишься. И в курсе, что не зря бесишься. Но такими темпами мы ничего не узнаем.

— Так пусть место говорит! — ору я, снова выхожу из себя. — За**ался, понимаешь? Хватит уже! Не веди себя как святая! Хрена с два! Я тебе не верю, Анна! Говори, где Лера! Немедленно! Клянусь, я тебя прикончу на глазах матери и даже не пожалею!

— Вставай, родная. Уходим, — через шум в голове до меня доносится голос Рамиля.

Сделав усилие над собой, открываю глаза, но посмотреть мужу в глаза никак не могу. Его нет. Только бархатный баритон и горячее прикосновение шершавой ладони ко лбу. Которое, кажется, ледяное.

Пытаюсь вспомнить последние происшествия, но в голову ни черта не приходит. Там пусто и темно.

— Ну же! — в этот раз прямо над ухом. Его голос везде. Окутывает меня, цепляет, тянет за собой. Но у меня нет сил встать и идти. Я вообще ничего не чувствую, кроме как что-то горячее на моем лице: то на щеке, то на подбородке...

Хмыкнув, шепчу что-то невнятное. Саму себя не слышу и не соображаю. Где я? Что происходит?

— Люблю тебя, слышишь? — снова голос мужа, но в этот раз издалека. — Очень люблю тебя. Не сдавайся. Ты у меня сильная. Я приду. Приду и вытащу тебя оттуда. Ты только держись. И с малышом все отлично будет. С нашей долгожданной дочерью. Жди меня, Лера, и ничего не бойся.

Горло сжимается от боли. Ни вдохнуть, ни выдохнуть не получается. Да и вообще у меня ничего не получается, кроме как судорожно пытаться глотнуть воздух ртом. Я буквально задыхаюсь, находясь хрен знает где. Только голос мужа заставляет меня попытаться открыть глаза, найти его в темноте, куда я уткнулась головой.

— Рамиль, — губы еле шевелятся. Не знаю, говорю я это вслух или же мысленно кричу, но опять же я себя не слышу. — Ра...

— Чш-ш-ш... Все хорошо будет, — шепот. Тихий и хрипловатый.

Боль в голосе мужа я не могу не чувствовать. Хочу понять, где он. Хочу прикоснуться, прижаться к нему. Обнять. Сказать, что верю ему. Сказать, что в то же время ненавижу его из-за того, что он скрыл от меня свою болезнь. Скрыл операцию, ничего не рассказал. Но я все прощу... Потому что случилось все из-за меня. Из-за моей тупости, ошибки, которую я совершила, не перечитав мною же подписанные документы.

Меня тупо подставили по словам Ани, за что я теперь расплачиваюсь. Но я помню... Помню, что она обещала... Сказала, поедет к Рамилю и все ему расскажет. И он придет за мной.

«Ты только держись. И с малышом все отлично будет. С нашей долгожданной дочерью», — в ушах звенят слова мужа. Это явно сон, смахивающий на реальность. Или он меня уже нашел? Да нет же... Был бы он рядом, я бы давно очнулась. Заглянула бы ему в глаза. И... Он знает о моей беременности? Я почему-то уверена, что сын рассказал. Возможно, сквозь слезы признался и раскрыл нашу общую тайну. А возможно, просто не выдержал.

Я ни капли не сомневаюсь в том, что он вместе с Рамилем днем и ночью не спит. Точно плачет... Потому что у меня в области груди такая тяжесть... Давит, уничтожает.

Мне страшно...

Я не могу так умереть... Не могу, нет. Хочу дочь родить. И Сашку счастливым увидеть. Он без меня не сможет. А Рамиль один не справится с упрямым мальчишкой, который ежеминутно будет плакать по матери. Сын не выдержит, а муж тем более... Я же вообще не представляю, как уйти на тот свет, когда тут есть безумно любимые люди.

Мама всегда говорила, что наши родные, кто уже попрощался с жизнью, смотрят на нас с небес. Сейчас мне очень хочется в это поверить... Дико хочется стать ребенком и не думать о жестокости реального мира.

Голоса мужа я больше не слышу, но чувствую приближающиеся ко мне тяжелые шаги, резко распахиваю глаза. Все еще темно. Или мне так кажется? Нет, мне завязали глаза, и я действительно ни черта не вижу.

— Очухалась? — резко стянув с моих глаз привязку, Мила швыряет в сторону.

Прищуриваюсь, пытаясь всмотреться в ее глаза. Падающий на меня свет заставляет зажмуриться, а потом снова открыть глаза и попытаться заново рассмотреть, где я и кто находится вокруг.

— Отстань от нее, — говорит какой-то мужик в черных брюках и белой рубашке, подходящий к нам с бутылкой воды в руках.