– Да ладно уж,- примирительно сказал Степан Степанович,- поверили ведь тебе. Дело-то закрыли.

– Дело закрыли. А людям рот не закроешь. По сю пору пьянь всякая лезет с разговором: золотишко, мол, нашли, ты его и тюкнул, а? Ну, я, конечно, в морду врежу, отстают.- Охотник помолчал.- Вот такое это озеро...

Степан Степанович деликатно покашлял, потом попросил: - Да ты уж доскажи людям, чего там еще было?

– А ничего не было,- жестко откликнулся охотник.
– И минуты не прошло - стены как не бывало. Опять вокруг тишь да благодать. Все, как прежде. Только Андреича тоже как не бывало. Да сосна у самой избы - в щепки. Вокруг ель одна произрастает,- пояснил он,- откуда здесь эта сосна взялась, стояла чуть на отшибе, почти у самого берега. Вот мы около нее избу-то и поставили. Так от той сосны один пенек разбитый остался. И изба вроде как осела на бок немного. А Андрей Андреича нету. Бегал я, бегал кругом озера, кричал, аукал. Нету.

– А может, он в лес метнулся, да заблудился?
– осторожно спросил Алексей.

– Да что я след пропустил бы?
– жестко прищурился охотник.- Все кругом обыскал. Никто по лесу не шастал... Вот оно озеро какое,- заключил он.- Так что, как хотите судите, а туда ни вас не поведу, ни сам не пойду...

– Да, видать напугал тебя охотничек,- повторил Иван, потянувшись. Потом наклонился, пошарил под топчаном, вытащил тестер.

– Слышь, Алексей Иванович, ты к стенке отвернись, я переноску зажгу.

Алексей, не отвечая, заворочался в спальнике, повернулся к стенке. Сон уже ушел, но вставать не хотелось.

Иван всегда себе дело найдет, пусть встает, если хочет...

Иван воткнул вилку переносной лампы в штепсель шнура, уползавшего в сени, где смирной шеренгой дремали аккумуляторы. Избушка небольшая, строили-то ее на двоих, тал что простору не ищи. Топчаны пришлось поставить углом вдоль двух стен. А третья, глухая стенка и часть той, в которой прорублена дверь в сени, от полу до потолка поблескивала круглыми и квадратными циферблатами, пластмассовыми ручками и никелированными кнопками. Сейчас на темной стене тускловато краснели только три лампочки подсветки. Вот когда вся аппаратура включена, то стена-не стена, а новогодняя елка. Включать ее, правда, только однажды пришлось - когда смонтировали аппаратуру. Две недели провозились с монтажом, потом еще два дня проверяли- тогда стена и вспыхивала елкой. Сейчас же только подсветка контрольная работает, аппаратура спит без дела, поскольку хозяева ее ждут у моря, а точнее сказать, у озера погоды. И ждут уже добрый месяц.

В тот день, когда, наконец, была закончена проверка только что смонтированной схемы, Алексей небрежным движением выключил питание и объявил: - Если начальство не доверяет, пусть еще раз проверяет. Но должен заметить, что даже английский парламент распускают время от времени на каникулы.

Иван продолжал возиться с паяльником, канифоль дымила. Антон Давыдович похлопал его по плечу: - Кончай, Ваня. Все в порядке,- и, помолчав, покосился на Алексея:- Объявляю каникулы.

– Это, как я понимаю, делай, что хочешь?
– уточнил Алексей.

– Приблизительно.

– Ну, тогда я в гости,- потянулся всем телом Алексей и, перехватив недоуменный взгляд Ивана, пояснил: - К Морфею. Баюшки-баю...

– Ну, если это называется каникулы, то я извиняюсь, - уже на третий день заворчал Алексей.- На охоту - нельзя. На рыбалку - нельзя.

– Сходи на танцы,- посоветовал Иван, помешивая поварешкой в кастрюле.

– А тебе бы только паять-починять...

Иван отмахнулся, не до споров, обед еще не готов, а Антон Давыдович вот-вот со своего обхода вернется.

Вполне доверяя аппаратуре, он дважды в день и один раз ночью осматривал датчики, установленные по периметру озера по самой кромке. На вопрос Алексея: "ладно еще днем, а зачем и среди ночи- кругом озера мотаться?" Антон Давыдович ответил коротко: - Для моциону.

Иван поставил на сколоченный из ящиков стол три миски и вовремя скрипнула входная дверь. На вопросительный взгляд Ивана Антон Давыдович кивнул - все, мол, в порядке. Иван кивнул в ответ и сказал: - Минут через двадцать обедать можно,- и снова взялся за поварешку, краем уха прислушиваясь время от времени к разговору. Тут он заметил, что не мешало бы подбросить дровишек, а у плитки одна щепа осталась, пришлось сбегать к поленнице за угол избы. Притащив охапку дров, он нечаянно выронил полено, но Антон Давыдович с Алексеем и ухом не повели на неожиданный звук.

– Подтверждений тому масса. Ну, скажем, до совсем недавнего времени отдаленнейшие миры безоговорочно населялись даже не просто человекоподобными существами, а именно людьми, биологически идентичными людям Земли, антропоидами в полном смысле этого слова. Кстати сказать,Антон Давыдович откашлялся,- в первобытные времена человеку тоже был свойственен антропоцентризм - хотя бы потому, что он создавал богов по собственному образу и подобию. И все-таки он был достаточно демократичен, чтобы допустить существование мыслящих существ в ином облике.

Антон Давыдович продолжал говорить, а Иван вдруг, сам тому удивясь, неожиданно вспомнил, как его чуть не сшиб неподалеку от "Бухвета" замотанный в какую-то шкуру очумелый детина, с затравленным видом промчавшийся мимо, волоча за собой толстую палку с привязанным булыжником. Иван отогнал это живое, как наяву, видение и стал прислушиваться внимательнее.

– И вот, хотя совершенно очевидно,- нервно говорил Алексей,совершенно очевидно с точки зрения здравого смысла или, если говорить шире, с точки зрения диалектики, невозможно предположить, невозможно ни в коем случае, что в условиях - категорически, диаметрально, принципиально - как угодно отличающихся от условий Земли, разум имеет ту же форму, ту же оболочку, и более того - то же качество...