Я вскрикиваю и неконтролируемо дрожу, от разливающегося по венам жара, и тут же выгибаюсь, словно выпрашиваю новую порцию. И она не заставляет себя ждать. Другую ягодицу тоже жжет, и так же ярко и остро проникает в кровь возбуждение.

— Блядь, обожаю, твой вид сзади, — хрипит голос Кира, и я чувству, как он жёстко до боли, разводит мои ягодицы в стороны, максимально раскрывая меня. Горячую плоть холодит воздух, а потом тут же обжигает прикосновение твердого члена. Жилистая плоть скользит вдоль, не проникая, трётся о сжимающаяся анус и раскрытое лоно, растирая вязкую смазку, и, заставляя меня скулить в нетерпении. Напряжение внизу живота нарастает, и пустота между ног становиться нестерпимой. Грудь, тяжелеет, и мимолётное трение сосков о простынь при покачивании тела, отдаётся дрожью во всём теле.

— Кирилл, прошу, — я сворачиваю шею, чтобы разглядеть его, но в комнате темно, и я могу только скулить и выгибаться под сильными пальцами.

— Хочешь мой член? — издевается этот гад.

— Хочу, — поддаюсь бёдрами назад, но он толкает меня так сильно вперёд, что я падаю на живот, но тут же вдруг ощущаю, под ним подушку. Когда он успел её пристроить туда, я не отследила. Эта мимолётная мысль затухает почти мгновенно, когда меня снова накрывает его тело, а зудящую пустоту, наконец, заполняют.

Кир входит резко, и сразу же задаёт дикий темп, просто втрамбовывая меня в матрас. Его глубокие толчки отдаются во всём теле, и я плавлюсь, растекаюсь под ним, наслаждаясь той мощью, что наполняет меня.

Он снова переплёл свои пальцы с моими, сжал их, уткнулся в изгиб моей шеи, целуя и кусая нежную кожу, и двигается без остановки и передышки.

Из моего горла рвались уже не стоны, а хрипы. Мне было горячо и тесно, сладко и остро. Кожа на ягодицах горела от ударов, на шее тянуло от засосов, пальцы были переплетены до боли, и всё тело было охвачено напряжением, натянуто в ожидании разрядки. А лоно становилось всё влажнее и влажнее, от растягивающего его члена. Он проникал до упора, вышибая из моих лёгких весь воздух, откатывал назад, и на секунду, всё сжималось от потери, но тут же ликовало, когда плоть снова натягивалась на твердом стволе.

Я уже теряла грань реальности, меня сносило в сладкую муть, где не было контроля, не было даже моего тела, было только наслаждение. Сердце казалось, пробьёт сейчас грудную клетку, а сбитое, хриплое дыхание над ухом, соединялось, и становилось моим. Мы были единым целом. Снова было такое ощущение единения, что сплетались не только наши тела, но и наши души. Спаивались, плавясь в очередной раз, и становились единым.

И я сдалась, наконец, скинув нарастающее напряжение, и услышала сверху, как Кирилл хрипло стонет, тоже окунаясь в наслаждение. Тела вибрировали от накатывающих волн блаженства, и хотелось делиться ими, раздавать этот солнечный свет, это тепло. Дарить, и благодарить за этот миг счастья.

— Я люблю тебя, — шепчу я, замершему Кириллу, который слегка съехал в бок, чтобы не раздавить меня, — боже, как я люблю тебя!

На глаза наворачиваются слёзы, от переизбытка эмоций, и я стыжусь, их, стесняюсь, зарываюсь лицом в подушку, чтобы он не понял. Не увидит, темно, а вот если захочет прикоснуться, то почувствует влагу. А меня сейчас может ранить любя мелочь, я обнажена полностью, после этого выжигающего всё на своём пути оргазма. И даже то, что он так и не отвечает. Снова не отвечает на моё признание.

***

Меня будит будильник на телефоне, и пока он пищит, моё сознание потихоньку вползает в тело, а тело реагирует на раздражение. Слегка саднит между ног, и болезненно отзывается кожа на шее, и этот противный писк будильника.

Я разлепляю глаза, понимая, наконец, что я уснула, после нашего секса. Отрубилась задавленная напрочь шквалом эмоций. Сейчас острота ушла, осталось только сладкое послевкусие, с горьковатым привкусом, осевшей на дне, каплей разочарования. Сумасшедший, просто нереальный секс, даже не секс, а какой-то акт любви, от которого бросает в жар, и смазанный финал. Неприятно, но не смертельно. Я знаю, что он такой. Не способный на все эти разговоры, и нежности. Просто тогда мне было необходимо услышать хотя бы короткое «я тоже».

Отгоняю эти бесполезные мысли. Чего уж.

В комнате уже светло, и вообще как-то подозрительно тихо вокруг. Кирилла рядом нет, только смятая простынь и подушка.

Снова запищал будильник, так и не выключенный, а проигнорированный мной, и поэтому программа пошла по кругу.

Я дотягиваюсь до телефона, вдруг осознав, что я очень старательно укрыта одеялом, прямо завёрнута в него.

Щурюсь на яркий экран, на котором горит время. Восемь утра. Я отключаю будильник, и как только он вырубается, на экране появляется набранное сообщение в месенджере, не отправленное, просто как записка.

«Зеленоглазая, будильник я поставил на восемь, решил дать тебе немного поспать, раз ночью и утром не срослось. Пацанов сам раскидаю по школам и садам. На кухне завтрак. Соберёшься, вызови Серёгу, по такси в этом платье не шастай. Если срастется, вечером заеду за тобой на работу. И я тоже тебя люблю»

Перечитала раз десять, наверное, улыбаясь, как дура.

Откинулась на подушку, и прикрыла глаза, ощущая себя сейчас полностью счастливой. Разочарование, которого было всего капля, растворилось во всеобщем ликовании. Как же мало надо, чтобы засветиться от счастья. Взаимность любимого человека, забота, и даже эта ревность по поводу платья. Всё это настолько дорого для меня.