— Сегодня они нам нужны, начальник. У нас нехватка, — запротестовал Хёк.

— Без них обойдемся.

— Не обойдемся. Линия забьется.

— Убирай их отсюда, или я вас всех выкину, — пригрозил начальник.

Хёк сделал шаг вперед, понизил голос и отвел его в сторону, что-то объясняя.

Чин опустил голову и вжался в стену. Он посмотрел на По. Тот поднял бровь, но промолчал.

Через несколько минут Хёк вернулся к ним:

— Простите, ребята, но вам придется выйти. Я должен остаться здесь до конца смены, а вечером мы отвезем вас обратно в тоннель. Простите, что так вышло.

Чин сник.

— Тебе придется уйти, иначе мы все лишимся работы.

— Хорошо. — Чин кивнул, повернулся и поплелся к двери вместе с По и остальными.

По засунул руки в карманы и сердито пнул мерзлый гравий:

— Зачем он нас вообще привез? Вы же слышали начальника? Он вообще не любит «северян».

— Я думаю, он надеялся устроить нас на работу, — пробормотал Чин.

— Везде одно и то же. Тебя вытуривают, потому что боятся проверок, буркнул По, качая головой.

Они вышли из проулка и зашагали вдоль неширокой улочки. Мимо с шумом пронесся автобус из Харбина, обдав их волной дизельного выхлопа.

— Слушайте, — оживился По, — нам надо поехать в Харбин. Там есть порт. Здорово повезет, если удастся устроиться на корабль. Это хорошие деньги и безопасно. Или можно найти девочек и заключать сделки. Вы видели, сколько девчонок в тоннеле?

Чин с подозрением взглянул на него:

— Что значит «заключать сделки с девочками»?

— Сделки с торговцами. Они предлагают хорошие деньги, а девчонки получают крышу над головой.

Чин пристально посмотрел на По, не вполне улавливая ход его мыслей, но чувствуя, что в этих словах кроется что-то недозволенное. Чин вспомнил о женщине на высоких каблуках, приходившей в тоннель в поисках девушек, и то, как расспрашивала его о девушках жена фермера.

— И зачем же столько народу хочет получить наших девочек?

По пожал худыми плечами. Они поднялись под курткой, как под панцирем.

— Китаю нужны женщины, у них не хватает своих… поэтому они платят за них деньги.

— Ты имеешь в виду, что девушек Чосона продают китайцам?! — поразился Чин.

— Их сводят с мужьями, — поправил его По. — У них появляется дом, жизнь, а кое-кто из них даже получает возможность отправлять деньги родным.

— Да как ты мог вообще предложить такое?!

— Для женщин не так уж много возможностей.

Я имею в виду, что многие так и поступают.

— И ты пытался заниматься этой дрянью? — спросил он у По.

— Чем?

— Продажей девушек.

— Нет, но один парень по кличке Сержант знает тех, кто занимается, — сказал По.

Они приближались к зоне закусочных, торговавших лапшой и шашлычками. От запаха жареного мяса и супа у Чина заурчало в животе. Обходя сложенные возле магазина штабелями коробки с крышками и другую пластиковую утварь, он поинтересовался:

— Откуда ты его знаешь?

— Мы познакомились с ним в Тунхуа. Он посредник, помогает людям бежать. И таких, как он, много. Иногда они тоже приходят в тоннель. Да, черт возьми, его знает Хёк! Все знают.

— Все, — коротко повторил Чин, не сводя глаз с По и прикидывая, насколько тот может быть склонен к громким заявлениям. «Все» могло означать одного человека, а могло и вовсе никого.

Он потянул парня в сторону, давая дорогу мужчине с двумя большими пакетами, который сердито выругался, пытаясь обойти Чина и По. Огромное количество людей на тротуаре толкалось, не обращая внимания на сновавшие среди пешеходов и машин мопеды. Народ был одет в теплые вещи по размеру: ярко-синие спортивные куртки, темные, сверкающие серебряными и золотыми пуговицами шерстяные пальто с меховой отделкой и пронзительно желтые дутые пуховики. А какими упитанными казались женщины со свежими круглыми щечками! Было видно, что эти люди хорошо питаются и живут нормальной жизнью. Чин вспомнил о свиньях на бойне, и ему стало ясно, где те потом оказываются — не иначе как в желудках этих граждан.

А дома его родные до сих пор голодают и живут в суровых условиях, тогда как здесь обычный гражданин ест мясо, пользуется электричеством и ездит на машине. Непонятно, что мешает северокорейцам жить так же. Как Великий Руководитель мог утаивать все это от собственного народа? Как Чин мог посвятить жизнь Вождю, который изгнал его из страны и разлучил с родными из-за мешка кукурузной муки? Чин почувствовал себя как пойманная за хвост рыба, которую разрезали и выпотрошили. Его жизнь вдруг потеряла всякий смысл.

Он вспомнил, как жил впроголодь и экономил университетские пайки.

Однажды вечером на общей кухне в общежитии он испек кукурузные хлебцы для Суджи. Для этого ему пришлось залезть в свой маленький мешочек с недельными порциями, отсыпать в миску кукурузной и ячневой муки, добавив туда немного воды. Это было просто запеченное тесто на ужин. Угольный брикет догорел, и Чин мешал тлеющие угольки перед тем, как установить решетку. В этот момент вошла Суджа и положила на стол книги.

«Ты любитель кукурузной муки!» — Она подошла к нему и поцеловала в щеку.