«Это привычная пища».

«Ты ее часто ел в детстве?»

«Я на ней вырос. На самом деле нам повезло, что у нас была кукурузная мука». — Чин отщипнул кусочек теста и начал катать в руках.

«О, правда? А как же рис?»

Чин расплющивал шарик из теста между ладонями, а сам ломал голову над тем, как ответить на этот вопрос. Он еще не рассказывал ей о том, как сильно его семья пострадала от голода во время Трудного похода. Бедность смущала его. Особенно остро это ощущалось в сравнении с ее семьей и особым классом пхеньянского общества, который, казалось, режим экономии не затрагивал. Чину хотелось быть подальше от фермеров и рабочих фабрик из маленьких городов. Но в то же время он гордился родителями. Это были образованные люди, и они находились на хорошем счету у Партии. Отец — уважаемый начальник отдела на инструментальном заводе, а мама — самый изобретательный и предприимчивый человек из всех, кого он знал. Они были честными, порядочными людьми, и Чин понимал, что стыдиться ему нечего. Но все-таки было стыдно. Чин бросил лепешку на сковородку и отщипнул еще один кусок теста.

«Ну, рис в Янгдоке было сложно достать. Но моя мама время от времени умудрялась его найти. В тот день, когда мы узнали о том, что мне дали стипендию, она потратилась: купила рис на черном рынке и устроила нам праздник. А пока я рос, мы ничего особо не отмечали, даже дни рождения. Но стипендия — другое дело. Даже папа проникся. Я помню, как он меня похвалил. — Чин прижал подбородок к шее и, сделав голос пониже, изобразил отца: — „Ты открыл перед нашей семьей хорошие возможности, Чин. Как ты думаешь, ради чего я так усердно работал все эти годы, давая тебе возможность учиться? Вот как раз ради этого“. — При этом воспоминании рот Чина скривился. — На похвалу отец был так же скуп, как и на деньги. Даже тогда тост в конечном итоге он посвятил себе». — Парень посмотрел на свои руки и понял, что расплющил тесто слишком сильно. Он собрал его снова в шарик и начал сначала.

Суджа задумчиво глядела на него:

«Может, таким образом отец пытался объяснить тебе, почему был так строг с тобой в детстве».

«Может быть».

Суджа посмотрела на сковороду, где начали шипеть лепешки.

«Я и не думала, что твоей семье так досталось во время Трудного похода, — произнесла она и быстро добавила: — Ну конечно, это так. Всем досталось. Просто я не представляла, до какой степени… Как же твоим родителям удалось пережить тяжелые годы?»

«Мы занимались собирательством, обменивались, просто выживали всеми возможными способами. — Чин усмехнулся. — Ты просто делаешь то, что приходится».

«В этом твоя сила, правда, Чин? Ты делаешь то, что приходится, чтобы добиться успеха любыми возможными способами, — с улыбкой произнесла Суджа. — Ив этом сила нашего народа. Ты посмотри, какой наш народ: мы маленькая страна по сравнению с Америкой, но у нас есть своя ядерная программа. Мы — народ Чосона — добьемся всего любыми способами. Мы победим!»

Тогда ее слова тронули его, а сейчас, на этой шумной китайской улице, придали ему храбрости. Чин смотрел на здания и людей вокруг, раздумывая, возможно ли, чтобы здесь был их с Суджей дом. Он бы нашел место, где жить, и каким-нибудь образом сделал бы так, чтобы Суджа оказалась с ним, и тогда они вместе начали бы новую жизнь. Чин тихо поклялся себе: «Я все сделаю для того, чтобы снова быть с ней. Чего бы мне это ни стоило!»

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Пин стоял, наклонив голову и прижав большой палец к концу шланга, из которого била струя воды. Он направлял ее зигзагом, поливая стоявшие у сарая ржавые лопаты и грабли и наблюдая за тем, как от инструментов отделяются куски грязи и летят ему на ботинки и спортивные штаны. Закончив работу, Пин бросил шланг на землю и пошел закрывать кран. Сделав это, потряс руками в воздухе, а потом вытер их о штаны.

На обратном пути парень неуклюже сгреб инструменты в охапку и понес в сарай, потеряв парочку лопат по дороге. Ему пришлось наклониться, чтобы поднять их и захватить в ту же охапку, но в итоге он уронил еще несколько штук на землю и поплелся к сараю. Потом Пин вернулся, чтобы подобрать упавшие лопаты, и закинул их в сарай. Навесив на дверь замок, он взглянул на дом. Шесть утра. Мать с отцом уже встали. В гостиной и на кухне горел свет, только в его спальне было еще темно.

Возвращаться в дом Пину не хотелось. Нагнувшись, он поднял шланг, намотал его на руку и набросил на кран. После этого он на несколько секунд замер, размышляя, чем бы заняться дальше. На ферме было тихо и делать пока было нечего.

Опустив руки, Пин зашагал к теплице, больше в силу привычки, чем с какой-то определенной целью. Откинув брезент на входе, он остановился и оглядел ряды пекинской капусты, белевшей в предрассветных сумерках. Затем взял маленький табурет, который использовали во время сбора урожая, и присел на него. Наклонившись, поднял кусок земли, рассеянно раскрошил его между пальцев и потянулся за другим куском. Пин был человеком примитивным.

В их краях жену найти было непросто. В округе свободных девушек не хватало, а городские женщины не захотели бы жить на ферме, не говоря уж о том, чтобы переселиться на ферму к мужу и его родителям. Люди уезжают из таких мест, чтобы начать городскую жизнь, но никак не наоборот.

Мама потратила много времени, чтобы найти ему женщину. Воскресными вечерами она сидела на диване с телефоном, прижатым плечом к уху, и полным бобовых отростков дуршлагом на коленях. Обрезая коричневые кончики ростков, она обзванивала старых подружек, вплоть до тех, с кем училась в начальной школе. «Сестренка, как давно не слышала тебя! Ты помнишь меня, Сяопин?» Мать переговорила со всеми знакомыми, даже с теми, кто жил в городе Цзямусы, что возле русской границы. Но каждый раз, вешая трубку, она бросала на Пина красноречивый взгляд: «Не повезло!»

Было даже неловко за то количество звонков, которое она совершила.

Наконец мама решила отправиться на Ярмарку невест в Шэньяне и принялась составлять объявление. Пин сначала сопротивлялся, потому что ему было неловко из-за того, что его физиономия должна была красоваться на объявлении, в котором он преподносился как завидный жених. Парень беспокоился, что его узнает кто-нибудь из знакомых. Но еще больше он боялся того, что никто не откликнется. Сколько объявлений висит в таких местах! У женщин было преимущество, поскольку мужчин в стране на тридцать миллионов больше. Как можно надеяться, что для каждого парня найдется пара? Несправедливо, что у женщин больше возможностей!