— Привет! — послышался знакомый голос, и в пляшущий свет костра вошла запыхавшаяся Манелисса. — Асфиоль просила передать, что моситланские маги нашли ученика Тескаля и ещё парня с девушкой, которые согласились добровольно отправиться сюда. От себя, можно сказать, оторвали — к парню сам Тераван присматривался, в ученики прочил. Так это и есть тот самый пресловутый мир чёрного солнца? — она осмотрелась вокруг. — Ничего особенного, ночь как ночь, и даже не холодно.

— День здесь не намного светлее, в том-то и дело, — усмехнулась Алина. — А Асфиоль-то при чём тут?

— Так она вместе со мной пошла на Моситлан! Точнее, это я с ней пошла, — Манелисса слегка смутилась. — Она-то — мудрая фея, а я — так, девчонка.

— А девушка — фея Земли или Воды?

— Земли, конечно. Будет ученицей Лесной Сестры. А будущую фею Воды маги найти так и не смогли.

— Так вот же она сидит! Я уже проверила.

— Правда?! Тогда я обратно, буду ждать вас, — с третьей попытки у тарлаонки всё-таки получилось исчезнуть, чтобы вернуться к оставленному на Моситлане медальону.

— А ведь отсюда на самом деле не было выхода, — Ната почувствовала, с каким трудом, буквально на грани сил, дался Манелиссе переход. — Даже по регалиям, скорее всего, ни у кого бы не получилось, пока не появились мы и не смогли вырваться Четверо, — она сонно зевнула.

— Знаешь, очень даже возможно, — чуть подумав, поддержал Артур.

— Может быть, спим? По очереди, конечно, — предложил Виктор. — Здесь, такое впечатление, как раз около полуночи. Ань, ты не обратила внимания — что именно делал гном, когда ты была у него?

— Вроде начинал диадему феи Воды, — вспомнила девушка. — А на Маахш регалий полной феи ещё не было.

— Значит, точно до утра ждать, — прикинул Страж Драконов. — Ну что, кто первый спит?

— Ша, уже никто никуда не спит! — вскинулась в этот момент Аня. — Привет, Лера! — она обнималась с появившейся Леренной.

— Привет, дракоша! — поздоровалась по-русски Асфиоль, которая тоже оказалась рядом. — Позвольте представить: Уишпан, Тепансилли и Хасенир.

* * *

В неторопливом утреннем чаепитии перед работой Сабир Рахмонович себе никогда не отказывал. Если на дворе была зима, то горячий зелёный чай делал для него чуточку весёлым даже нападавший за ночь снег, который дворнику предстояло весь день сгребать в сторону. А если лето — тем более надо не спеша улыбнуться солнцу, как будто передающему привет из родного Таджикистана.

«И чего москвичи всё время куда-то спешат?» — размышлял дворник. — «Дела, я понимаю, ну так и у меня дела! Но если сначала солнцу улыбнуться, дочке любимой улыбнуться, то и работе — сам не заметишь, как улыбнёшься».

— Папа, идём? — Лейла почти всегда ночевала дома, то есть в квартире, которую снимал Сабир Рахмонович, и пила утром чай вместе с ним. Сейчас она тоже тихо улыбалась, настраиваясь на утро и день с Антоном и вечер с Олей и Динарой.

— Идём, — не спеша улыбнувшись друг другу ещё раз, они вышли из квартиры, и дворник сразу налетел на ведро с грязной водой.

— Ой, простите… — испуганно вжала голову в плечи девочка-уборщица.

— Ничего страшного, дочка! — Сабир Рахмонович действительно не сердился, тем более что ведро не опрокинулось. — Все спят ещё, никто не ходит, это я вот дворник — коллега, так сказать. Подожди! — он всмотрелся в уборщицу. — А Замира-то где? — их постоянную уборщицу дворник, естественно, знал.

— Я вместо неё сегодня, — пискнула девочка.

— Ты и вчера была вместо неё. Я видела, только тогда внимания не обратила, — присмотрелась Лейла. — Что с Замирой случилось?

— Спит… Ой! — уборщица прикрыла рот грязной ладошкой. При этом она пошатнулась и чуть не упала.

«Не спала, что ли, всю ночь?» — Лейла уловила идущее от девочки окаменевшее безразличие ко всему, которое чувствовалось даже сильнее… страха? — «Нет», — поняла она. — «Страх — это когда боишься чего-то конкретного, пусть и надуманного, а тут — просто боязливость. Будто мышка, которую всю ночь гоняли метлой по двору, не давая забиться в норку! Уже и пошевелиться боится — сразу впереди вырастет непонятный лес из прутьев».

— Тебе негде жить? — понял тем временем Сабир Рахмонович — в силу своей профессии бездомных он навидался предостаточно. — У Замиры ночуешь?

— У неё негде… — девочка начала плакать. — Вы меня прогоните, да?

— Наоборот! — улыбнулась Лейла — тепло, с той же искренней теплотой, как солнцу, дню и своему отцу. — Я тебе помогу домыть, а потом поедем ко мне, хорошо?

Домыли подъезд они очень быстро — оставался только один этаж. Таскавший им чистую воду дворник, правда, при этом всё время ворчал про «лентяйку Замиру, за которую другие работают, а деньги небось она сама получает», но вполголоса и по-таджикски, чтобы не спугнуть девочку — на вид явно русскую. Наконец Сабир Рахмонович поставил пустое ведро под лестницу и сказал: