— Послушай, — спросил я, — ты ведь и в самом деле прекрасно владеешь языком. И говоришь совсем без акцента. Откуда это?

— Это мама, — Джил светло улыбнулась. — Она русская. Ещё при Горбачёве уехала в Штаты. Там вышла замуж, родила меня. Так и осела в Нью-Йорке. А про Россию каждый день только и разговоров. Если бы она узнала, что я здесь, жутко бы обрадовалась.

— А она не знает?

— Нет, — Джил покачала головой, — она не в курсе даже, что я работаю в Интерполе. Её бы удар хватил.

— А как насчёт Джульетты? — поинтересовался я, — Импровизация для легенды? На самом-то деле, ты ведь Джилиан.

— Это тоже мама. Она меня Джульеттой зовёт, а отец Джилиан или Джил. У них с самого начала такое разделение вышло. А вообще-то мне всё равно.

Наконец из кухни появилась хозяйка в красном холщовом фартуке, неся перед собой на ухвате дымящийся чугунок. Она водрузила его на стол и проворно разлила щи в две глубокие глиняные

миски, приговаривая при этом:

— Откушайте пока щец. Суточные, на свининке на постной. А я соберу чего-нибудь на второе.

— Да вы не хлопочите так, — попытался я унять хозяюшку — Нам бы слегка только перекусить.

— Как такое перекусить? — всплеснула она руками. — Вы ж сутки не евши. Нет уж. Я вас покормлю, в баньке попаритесь, отоспитесь. Тогда и я буду покойна.

Спорить с Матвевной было бесполезно, и я сдался. Мы с Джил молча навалились на щи, и только тогда я понял, как сильно проголодался.

— А зачем ты в меня стреляла? — спросил я, когда моя миска опустела.

— Я приняла тебя за Гриффита, — ответила Джил, добирая деревянной ложкой прозрачные лоскутки капусты. — Смит дал мне задание проследить за каким-то Шалугиным. Зачем, не сказал. Проговорился только, что им интересуется «один наш человек». Я тогда не знала, что это Гриффит, и за этого человека приняла тебя. Ты же тоже сёк за Шалугиным. Ну, а потом решила выследить тебя где-нибудь не на людях и расколоть насчёт планов Смита.

— Расколоть, говоришь? — я укоризненно посмотрел на Джил. — Ты ведь меня чуть на тот свет не спровадила.

— Извини, — Джил коснулась моей руки. — Кстати, как ты после того? Я, когда увидела тебя там, в котловане, глазам не поверила. С такой дозы ты должен был проваляться до вечера.

— Помогли добрые люди, — мне на миг вспомнилось кроткое личико Елизаветы. — Скажи, Гриффиту ты моё имя назвала?

Джил виновато кивнула:

— После того выстрела, я решила вернуться в посёлок. Я не хотела, чтобы Смит заметил моё отсутствие. Но он уже ждал меня на окраине со своими наёмниками — ты их потом видел. Смит отругал меня за то, что я упустила Шалугина. Дескать, пока я бегаю неизвестно где, он успел улизнуть из посёлка. Пришлось броситься в погоню. Мы обыскали всё вокруг, но Шалугина уже след простыл. Тогда Смит приказал идти к стройке.

— И тут вы наткнулись на меня, — подсказал я.

Джил опустила глаза:

— Смит приказал стрелять, — произнесла она тихо. — Я пыталась отговорить его, рассказала всё, что про тебя знала, но он меня не послушал.

— Только что ты утверждала, что это был милейший человек, — не без сарказма заметил я.

— Прости, — Джил устало улыбнулась мне, — я и вправду ничего не сумела для тебя сделать.

— Пустое, — я провёл ладонью по щеке Джил, — не казните себя, мисс Браун. Всё ведь обошлось.

На второе хозяйка вынесла нам кусок порезанной ломтями холодной буженины и большую румяную калитку с грибами. Для запивки был представлен кувшин с крепким брусничным морсом.

Мы от сердца поблагодарили хозяйку и быстро уплели всё, чем нас попотчевали. Тем временем, по крыльцу затопали чьи-то ноги, и в горницу ввалился давешний кержак.

— Матвевна, — позвал он, — готова банька то. — И, уже обращаясь к нам с Джил, заговорчески спросил: — Вместе париться-то будете, али как?

Я не без надежды покосился на Джил, но глаза цвета киви метнули в меня молнию и я, вздохнув, покачал головой:

— Сначала дама.

— Я к тому спросил-то, — замялся кержак, явно сочувствуя мне, — пар там, барышня, злющий. Вы уж жару-то не поддавайте.

— Справлюсь, — пообещала Джил.

Снарядив нас к бане широченными махровыми полотенцами, Матвевна напутствовала:

— Одёжу свою там, в баньке-то, и оставьте. Уж больно грязна. Я застираю, а пока спать будете,

глядишь, и высохнет.

Джил ушла вместе с кержаком, а я ещё посидел какое-то время потягивая терпкий рубиновый морс и предаваясь блаженству ничегонеделанья. Очень скоро, однако, меня стало клонить ко сну и, чтобы не уснуть прямо за столом, я решил выйти на воздух, прогуляться. Ещё раз поблагодарив нашу сердобольную хозяйку, я подхватил полотенце и направился к бане.

На улице уже чувствовалась вечерняя прохлада и я, с удовольствием вдыхая пахнущий морем воздух, прошёлся по притихшему посёлку.

Банька стояла поодаль от теремов, возле тёмного густого осинника. Судя по своей миниатюрности, она вовсе не предназначалась для обслуживания туристов и, скорее всего, была срублена лишь для нужд персонала. Из кирпичной трубы шёл ровный седой дымок и таял в безветренном небе.

Я был от баньки шагах в двадцати, когда из ближайших кустов послышалась подозрительная возня и чьё-то смутное бормотание. Я остановился. Кусты рядом с тропой разверзлись, и из них показалась знакомая спина с пивной кружкой. Толик?! Петербуржец, а это, без сомнения, был он, пытался вытащить из глубины зарослей что-то тяжёлое.