С одной стороны, возможно кто-то из шпионов в корпорации устроил саботаж, возникла задержка, необходимая, чтобы Даниель успел вмешаться в настройки номов (чего он делать не собирался), но это спасло его программу. С другой, не сказать Максу, значило бы предать. Ради чего? Он отправил Максу личное сообщение, предупредив, что в корпорации, возможно, орудует шпион инквизиции.

Но теперь, если до того, как он доберётся домой, до инквизиции дойдёт, что он всех предупредил и не собирается вмешиваться в номов, ему конец. Значит домой нельзя. Он отправил Максу ещё одно сообщение с координатами и запросил эвакуацию. Теперь оставалось только ждать.

Даниель сжевал кусок фокаччи из корзинки, которую хозяева выставляли на прилавок как промо материал. Его стало клонить в сон. Люди заходили, брали что-то навынос. От звука колокольчиков Даниель почти перестал вздрагивать. Вскоре у дверей остановился транспорт. София спросила в зале: «Кто заказывал такси?» Никто не сознался. Тогда она потрепала Даниеля за плечо. Он приподнялся и выглянул на улицу через окно. Розенкрейцеры уже умотали, улица была пуста. Он вышел подошёл к беспилотному «Уберу» со следами уличной войны на раскрашенном боку и назвал своё имя. Дверь разблокировалась. Он помахал зрителям у окон пиццерии, погрузился в салон и услышал: «Поездка предоплачена. Приятной поездки», после чего машина резко рванула с места. Даниеля чуть не стошнило от перегрузки. Скоростной режим – это не для роботов.

Машина покружила на развязке и почему-то устремилась не на запад, где по прикидкам Даниеля находился Рим, а на юг, забирая чуть восточнее. Даниель запросил маршрут и увидел длинную, почти прямую линию, которая тянулась на юг и обрывалась рядом с аэропортом Неаполя. По прогнозам навигатора ехать предстояло часа полтора. Он порадовался прихваченным с собой остаткам пиццы, положил их рядом на сиденье, нашарил в холодильнике единственную бутылку с водой и расслабился.

Летящие мимо деревья, дома, ползущие вдалеке холмы успокаивали. Машина уверенно лавировала, было ощущение, что за ним никому сейчас не угнаться, он даже посмотрел назад, чтобы убедиться, что всё осталось позади. Куда его заведёт путь, который начался с этой поездки, он не знал, но подозревал, что вряд ли скоро вернётся сюда, если такое вообще когда-нибудь случится.

Из полудрёмы его вывело то, что машина снизила скорость. Даниель увидел прямо по курсу гору, которая не могла быть ничем, кроме Везувия. Затем гора осталась слева, машина потолкалась по эстакаде, юркнула с неё и успокоилась на большой полупустой стоянке.

Даниель вышел и сделал пару шагов, разминая ноги. Мазь неплохо действовала. Вокруг не было ни души. Что делать дальше, он не знал и решил немного подождать, а когда ждать надоест, то сходить в здание аэропорта. Вдруг кто-то ждёт его там. Хотя, в этом случае машина могла сразу подъехать к терминалу, а не останавливаться здесь. На это должна быть причина. Причина выяснилась скоро. У стоящего впереди у забора трейлера откинулась задняя дверь, человек изнутри махнул ему рукой. Даниель поковылял в его сторону.

Человек вышел на свет, подойдя к краю. Это был невысокий поджарый франтоватый старичок. На нём был клетчатый костюм и клетчатая кепка, гармонично подобранные под соломенного цвета усы с лихо закрученными кончиками и бородку клинышком.

– Даниель?

Американский акцент. Даниель кивнул. Старичок протянул руку.

– Я Джо, запрыгивайте.

В трейлере, помимо Джо, находилась пара человек в комбинезонах и красный ретроавтомобиль с покатыми боками, округлым задом и длинным, как у грузовика капотом с выпученными круглыми фарами. Джо взглянул на механиков и тому, что был ближе, по-английски велел подать комбинезон, а Даниелю – снять балахон. Один из механиков облачился в балахон Даниеля, накинул капюшон, вылез из трейлера и пошёл к выходу со стоянки.

– Что он делает? – спросил Даниель. Джо вздохнул, качнулся на носках и поднял вверх палец:

– Количество людей, вошедших в трейлер в балахоне должно быть равно количеству тех, кто вышел из него в балахоне. Тогда те, кто следят за стоянкой, ничего странного не заметят. Прошу, – старик указал на двухместное мягкое сиденье автомобиля. Даниель собирался было сесть за руль, но Джо его остановил. Он отщёлкнул стопоры по бокам, и спинка сиденья сложилась вперёд. За ней оказалось пространство, обитое мягким.

– Вам сюда. И вот это возьмите с собой, – он протянул бутылку воды.

Даниель, как сумел, сложился в тесном ящике, колени упёрлись в потолок, но особого дискомфорта не было. Старик прищёлкнул спинку сиденья на место. В багажнике стало абсолютно темно.

Даниель погрузился в полудрёму. Он устал от погони. В какой-то момент он представил себя запертым в кладовке приюта и почувствовал укол знакомой паники. Но на панику, похоже, тоже не осталось сил. Привычные для него в такой ситуации мысли о том, что он заперт навсегда, что кончается воздух, что стены всё теснее с каждым вдохом, пролетели в его голове, не задерживаясь. Он мысленно посмотрел им вслед и послал к чёрту. В конце концов, он сейчас в убежище, в коконе. Его спокойствие преобразило воспоминания о подобных заключениях кладовке приюта, исказило их так, как будто это было не с ним.

Происходящее снаружи не то, чтобы пугало, скорее настораживало, волновало, как любое явление, от которого зависит то, в какую сторону развернётся его жизнь, но на которое он не мог никак повлиять – только наблюдать со стороны, вернее, изнутри своего кокона, время от времени надавливая на его стенки руками и ногами, чтобы размяться.

Даниель представлял, как машину выкатывают из трейлера, как лебёдкой затаскивают в самолёт. После того, как закончились взлётные перегрузки, сиденье сложилось, в нос ударил прохладный, богатый кислородом воздух, а в контуре света показался один из механиков, тот, который уходил в балахоне Даниеля.