– Слепой программист? – удивился Даниель.

– Видел у него штуку за ухом? Вот через эту неё он и работает. Говорит, видит интерфейс лучше, чем когда-то глазами. Прямая трансляция в мозг, – Кимберли положила левую пятерню себе на череп, – Вот бы мне такую. Но я столько не зарабатываю. У нас тут полторы палубы внизу занимает хостер со своим оборудованием и людьми. Он на них работает. А Янику Стивен притащил, они с Иваном уже здесь поженились. Видишь, как шкипер сидит? Видеть их вместе не может.

Кимберли перешла на шёпот:

– А она со шкипером иногда в море выходит. Якобы лишние руки в море не помешают. Ну не сучка? Хотя, кто знает, может быть руки она тоже использует.

Даниель хмыкнул и отодвинул пустые контейнеры.

– А ты-то чем зарабатываешь?

Даниель пожал плечами.

– Ну, ты смотри. Здесь только туристы покупают баллы у Амира, остальным приходится их у Амира зарабатывать.

– А кто это, Амир?

Кимберли устало откинулась на спинку стула.

– Как ты сюда попал, бедолага, если не знаешь Амира? Эта платформа принадлежит ему, все баллы принадлежат ему, остальные граждане всем этим только пользуются с его любезного разрешения. Не исключаю, что и сами граждане принадлежат ему. Думаю, он тебе ещё сам всё расскажет, так что не буду спойлерить. Вдруг ты не сможешь как следует изобразить радостное изумление в ответ на его рассказ о том, как всем здесь замечательно живётся.

– А на самом деле?

– Ну, я бы лучше к соседям свалила, – Кимберли кивнула в сторону окна, за которыми вдали виднелись постройки на воде, – на стейленды к либертарианцам. Каждый шесток – отдельное государство. Заработаю достаточно и свалю туда когда-нибудь. Если, конечно, Амир сконвертирует мои баллы в нормальные деньги, как обещал. Что я вообще с тобой откровенничаю? Рожа у тебя располагающая, давно такой не видела.

Даниель посмотрел в её серые глаза и расплылся в улыбке.

– Ну всё, добил. Ладно, пошла работать, пока все детские травмы тебе не слила. Контейнеры вернёшь на кухню, у нищих слуг нет.

Первым позывом было увязаться за Кимберли. Даниель уже решал, какую фразу выбрать, чтобы напроситься, но чересчур завозился. Он задвинул поднос с пустыми контейнерами в предназначенный для этого слот на мойке, и этой его заминки Кимберли хватило, чтобы исчезнуть из вида.

Пройдя немного вдоль застеклённого края палубы, Даниель обнаружил лифт. Это был монстр из компьютерной игры или из тех ночных кошмаров, в которых он мог перемещаться на лифте не только вверх и вниз, но и горизонтально в соседние здания, где главный страх – выпасть по дороге в промежуточное пространство. Такие сны ему снились обычно после долгого времени, проведённого взаперти, как в том же лабораторном комплексе в Австралии.

Подъехала платформа, сваренная из толстых листов рифлёной стали, отгороженная металлической сеткой. Он перевёл рычаг, похожий на допотопный реостат, в верхнее положение до щелчка на цифре 9 и нажал на кнопку «старт». Что-то громко перещёлкнулось, завыл мотор, и платформа, спотыкаясь и дрожа, вознеслась. Через щели у края можно было видеть подсвеченную шахту до самого низа. На дне Даниель разглядел демпфирующую раму и какой-то мусор.

Когда наверху, несколько раз подпрыгнув, платформа успокоилась, Даниель открыл дверь, в шахте завыл ветер и умолк, как только дверь лифта снова закрылась.

Даниель вышел на верхнюю палубу платформы и задержал дыхание. Не столько от того, что сразу же был объят плотным, с запахом дальних странствий, бодрящим ветром, сколько от величественного простора вокруг. Океан, матовый от ряби, кое-где был покрыт глянцевыми лужицами, перетекающими одна в другую, словно жир в тарелке супа и, как умел, отражал тягучие пурпурные мазки поверх взбитого, кусками, небрежно уложенного на щербатый от рукотворных вкраплений горизонт облачного пломбира на лиловой подложке западного неба.

По мере того, как Даниель обходил палубу вокруг посадочной площадки для коптера, небо перед ним бледнело. Вдруг из-за ветрозащитной панели автономной фермы-теплицы, про которую говорила Кимберли, показалось вытолкнутое океаном, малиновое книзу, переходящее кверху в тёмный желток приплюснутое солнце.

Грозное, взбитое небо внушало Даниелю безотчётный трепет. Он сам вдруг оказался этим небом, солнцем, ветром и взъерошенной гладью океана, осознавая какого-то Даниеля, стоящего на пьедестале из платформы посреди бесконечности, тем малым, ничтожным вкраплением в мир, существованием которого можно было легко пренебречь. Он постоял, замерев и раскинув руки, позволяя ветру свободно наполнять его лёгкие, пока не озяб.

Он заглянул в теплицу. Внутри виднелось несколько ярусов гидропонных систем. Медленно, как подвешенные на лианах ленивцы, шевелились агроботы. Людей видно не было. Даниель юркнул в знакомый проход с пандусом, после которого коридор раздваивался. Один проход вёл к лифту, на котором он сюда поднялся, другой к лестнице, по которой он спускался с Григором, когда только прибыл.

Даниель решил спуститься по лестнице и осмотреть по очереди все палубы. На восьмой, где находилась его каюта, ему удалось пройти вдоль двух сторон до конца, где коридор упирался в дверь с табличкой «Амир». Пришлось вернуться обратно к лестнице.