– Я боюсь дочь отпускать в школу из-за таких вот одноклассников! – кричала она с яростью, указывая пальцем на Исаева.

Под конец ее речи в зале уже шумели вовсю и почти не реагировали на призывы директрисы. А уж когда мать Чепова выкрикнула с места, что я сама не ангел, что веду себя далеко не так, как подобает приличной девушке, людей и вовсе прорвало. Собрание превратилось в какой-то базар. Чепова оскорбляла меня, мама с ней переругивалась через весь зал. Такой стыд!

– Все ребята в классе говорят, что ваша дочь сама бегала за Андреем и навязывалась. Хорошая бы девочка пошла бы разве на какой-то склад, где только мальчики собираются? А теперь строите из себя невинную жертву и других обвиняете! Вести себя надо прилично!

– Госпожа Чепова! – повысила голос Эльза Георгиевна, – покиньте зал! И вы, Наталия Федоровна, держите себя в руках.

Чепова никуда не ушла, но хотя бы наконец заткнулась, а остальные еще взбудоражено бурлили. Только когда поднялся Исаев, все стихли, чтобы послушать, что скажет главный виновный.

В отличие от моей мамы и директрисы он был очень краток.

– Да, всё так и было, как говорит Даша Стоянова. Я ее туда намеренно заманил. И убедил пацанов ее напугать. Я один виноват.

– Зачем? Что она тебе сделала, подонок?! – выкрикнула моя мама.

– Наталия Федоровна! – одернула ее директриса.

– Просто так, – пожал он плечами. – Хотел пошутить. Не подумал.

– Это ты вот так пошутил, значит? – процедила директриса. Она и сама испепеляла ненавистным взглядом Исаева не меньше, чем моя мать.

Еще четверть часа она распиналась по поводу его морального облика, по остальным тоже прохаживалась, но не настолько подробно. И ни слова про исключение не сказала.

Неужели Ярик сумел свою непоколебимую мать убедить? Видимо, да. Потому что под конец она лишь сообщила, что дело Исаева передаст в полицию по делам несовершеннолетних, пусть этого «шутника» поставят на учет, ну и тут он отныне будет на особом, ее личном, контроле.

– Если ещё раз Исаев и все остальные, кто в этом участвовал, отличится хоть в чем-нибудь, можете сразу забирать документы и искать другую школу. И последнее, Исаев, не кажется ли тебе, что ты должен, как минимум, извиниться за свою шутку?

Я подняла глаза и напоролась на его взгляд, щемящий и пронзительный до дрожи. Я даже смутилась. Ни капли злости в нем не было. Наоборот. Казалось, он и правда очень-очень сожалеет. Но потом он отвел глаза, произнес ровно:

– Извини.

Мама осталась недовольна результатом. Она с самого начала ратовала за его немедленное исключение. И сейчас, когда собрание закончилось, задержала директрису.

Остальные тоже не спешили расходиться по домам. Отец Исаева отошел в сторонку с классной, матери парней беседовали своей кучкой, а я вышла из актового зала в коридор.

Ярик был все еще там, стоял у подоконника.

– Даш, – позвал он.

Я остановилась.

– Прости, пожалуйста, что я так сказал… ну про тепличку. Андрей очень плохо с тобой поступил, я всё понимаю. Но он мой друг. Я не хотел, чтобы его исключили.

– Да, ты говорил. Я и не виню тебя, – вымучила я улыбку.

На самом деле, мне было немного обидно, чего уж. Не то чтобы я жаждала крови в отместку, но возникло глупое, эгоистичное ощущение, что Ярик меня немножечко предал. Впрочем, я почти сразу поборола это ощущение и вполне искренне сказала:

– Ты – замечательный друг. Все бы такими были.

– Значит, все нормально? Ты на меня не злишься? – сразу обрадовался он.

– Нет.

– Слава богу. А то дома меня и так ждет аутодафе, – он полоснул ребром ладони по шее.

– Сочувствую.

Я усмехнулась и ободряюще похлопала его по плечу.

Ярик подался ко мне так, будто что-то хотел сказать на ухо, но тут из актового зала, откуда все еще доносился гул возбужденных голосов, вышел Исаев. Мазнул по нам нечитаемым взглядом и пошел дальше, к гардеробу.

– Андрей! – отойдя от меня, Ярик окликнул его.

– Чего тебе? – спросил Исаев недовольно, обернувшись.

Ярик оторвался от подоконника и сделал несколько шагов в его сторону.

– Ну что? Как там? Нормально всё?

– Всё просто чудесно и замечательно, – съерничал он. – Ты рад?

Меня покоробил его издевательский тон. Исаев и раньше с ним так разговаривал, да чуть ли ноги о него не вытирал. Но сейчас, после того, что Ярик для него сделал, такое обращение выглядело просто вопиющим. Свинство просто!