Шрифт:
– Я боюсь дочь отпускать в школу из-за таких вот одноклассников! – кричала она с яростью, указывая пальцем на Исаева.
Под конец ее речи в зале уже шумели вовсю и почти не реагировали на призывы директрисы. А уж когда мать Чепова выкрикнула с места, что я сама не ангел, что веду себя далеко не так, как подобает приличной девушке, людей и вовсе прорвало. Собрание превратилось в какой-то базар. Чепова оскорбляла меня, мама с ней переругивалась через весь зал. Такой стыд!
– Все ребята в классе говорят, что ваша дочь сама бегала за Андреем и навязывалась. Хорошая бы девочка пошла бы разве на какой-то склад, где только мальчики собираются? А теперь строите из себя невинную жертву и других обвиняете! Вести себя надо прилично!
– Госпожа Чепова! – повысила голос Эльза Георгиевна, – покиньте зал! И вы, Наталия Федоровна, держите себя в руках.
Чепова никуда не ушла, но хотя бы наконец заткнулась, а остальные еще взбудоражено бурлили. Только когда поднялся Исаев, все стихли, чтобы послушать, что скажет главный виновный.
В отличие от моей мамы и директрисы он был очень краток.
– Да, всё так и было, как говорит Даша Стоянова. Я ее туда намеренно заманил. И убедил пацанов ее напугать. Я один виноват.
– Зачем? Что она тебе сделала, подонок?! – выкрикнула моя мама.
– Наталия Федоровна! – одернула ее директриса.
– Просто так, – пожал он плечами. – Хотел пошутить. Не подумал.
– Это ты вот так пошутил, значит? – процедила директриса. Она и сама испепеляла ненавистным взглядом Исаева не меньше, чем моя мать.
Еще четверть часа она распиналась по поводу его морального облика, по остальным тоже прохаживалась, но не настолько подробно. И ни слова про исключение не сказала.
Неужели Ярик сумел свою непоколебимую мать убедить? Видимо, да. Потому что под конец она лишь сообщила, что дело Исаева передаст в полицию по делам несовершеннолетних, пусть этого «шутника» поставят на учет, ну и тут он отныне будет на особом, ее личном, контроле.
– Если ещё раз Исаев и все остальные, кто в этом участвовал, отличится хоть в чем-нибудь, можете сразу забирать документы и искать другую школу. И последнее, Исаев, не кажется ли тебе, что ты должен, как минимум, извиниться за свою шутку?
Я подняла глаза и напоролась на его взгляд, щемящий и пронзительный до дрожи. Я даже смутилась. Ни капли злости в нем не было. Наоборот. Казалось, он и правда очень-очень сожалеет. Но потом он отвел глаза, произнес ровно:
– Извини.
Мама осталась недовольна результатом. Она с самого начала ратовала за его немедленное исключение. И сейчас, когда собрание закончилось, задержала директрису.
Остальные тоже не спешили расходиться по домам. Отец Исаева отошел в сторонку с классной, матери парней беседовали своей кучкой, а я вышла из актового зала в коридор.
Ярик был все еще там, стоял у подоконника.
– Даш, – позвал он.
Я остановилась.
– Прости, пожалуйста, что я так сказал… ну про тепличку. Андрей очень плохо с тобой поступил, я всё понимаю. Но он мой друг. Я не хотел, чтобы его исключили.
– Да, ты говорил. Я и не виню тебя, – вымучила я улыбку.
На самом деле, мне было немного обидно, чего уж. Не то чтобы я жаждала крови в отместку, но возникло глупое, эгоистичное ощущение, что Ярик меня немножечко предал. Впрочем, я почти сразу поборола это ощущение и вполне искренне сказала:
– Ты – замечательный друг. Все бы такими были.
– Значит, все нормально? Ты на меня не злишься? – сразу обрадовался он.
– Нет.
– Слава богу. А то дома меня и так ждет аутодафе, – он полоснул ребром ладони по шее.
– Сочувствую.
Я усмехнулась и ободряюще похлопала его по плечу.
Ярик подался ко мне так, будто что-то хотел сказать на ухо, но тут из актового зала, откуда все еще доносился гул возбужденных голосов, вышел Исаев. Мазнул по нам нечитаемым взглядом и пошел дальше, к гардеробу.
– Андрей! – отойдя от меня, Ярик окликнул его.
– Чего тебе? – спросил Исаев недовольно, обернувшись.
Ярик оторвался от подоконника и сделал несколько шагов в его сторону.
– Ну что? Как там? Нормально всё?
– Всё просто чудесно и замечательно, – съерничал он. – Ты рад?
Меня покоробил его издевательский тон. Исаев и раньше с ним так разговаривал, да чуть ли ноги о него не вытирал. Но сейчас, после того, что Ярик для него сделал, такое обращение выглядело просто вопиющим. Свинство просто!