Они пытались встать из-за этого стола несколько часов, но только на закате им, наконец, удалось это сделать. Хозяйка проводила их в комнату. Несмотря на то, что староста имел лучший дом в деревне, гостевая комната в нем была лишь одна. Им предстояло спать там втроем, а Аннис пришлось делить комнату с юной госпожой.

Три развернутых матраца заняли большую часть комнаты. Муан окинул их критическим взглядом и произнес:

– Никогда еще не доводилось спать в настолько стесненных условиях.

Ал уже давно не держался на ногах, поэтому Шен просто кинул его на крайний матрац, а сам развалился на два оставшихся, широко раскинув руки.

– Теперь эти условия стали еще стесненнее, да? – усмехнулся он.

Муан нашел его выходку не слишком забавной. Ничего не говоря, он просто сложил руки на груди.

– Эх, - протянул Шен, уставившись в потолок, - честно говоря, мы не так уж долго путешествуем, а я ужасно соскучился по комфорту своего черного замка.

– Правда? – удивился Муан, присаживаясь прямо на пол перед ним. – Я всегда думал, что он скорее является клеткой для тебя. Ты же практически заточен там в одиночестве.

– Ну… да. Длительное пребывание там надоедает. Но вот сейчас я скучаю. Да и Глубинная тьма не известно, как там без меня пребывает…

Он вовсе не хотел напоминать Муану про свои заслуги по ее удержанию, просто подумал о том, как там старина Ер в полном одиночестве… не считая Системы, конечно. Но Муан тут же уязвленно хмыкнул, вспомнив о раздражающем факте «геройской» защиты Шеном всего ордена от Глубинной тьмы, справиться с которой мог лишь он. Разозлившись, он поднялся и отошел в сторону, чтобы взять сложенные в углу одеяла, и кинул одно из них прямо в Шена.

Тот обнял одеялко и перекатился на бок, наконец соизволив занять только один матрац.

– Что будем делать с этой деревней? – спросил Муан. – Раз уж их ничего не беспокоит, покинем ее завтра с утра?

– Нет, - произнес Шен, став серьезным. – Что-то кроется за их благодушием. И кто-то все-таки послал в орден этот запрос. Завтра нужно прогуляться по деревне и постараться найти этого человека.

Муан задул свечу и в темноте пошел к своему ложу, зацепившись при этом за ноги Ала и чуть не упав. Тот, впрочем, даже не проснулся, только недовольно заворчал во сне.

Шен закрыл глаза, а потом вновь их открыл. Ал слева от него всхрапнул. Шен стукнул его подушкой, а затем снова вернул ее под свою голову. Ал еще раз всхрапнул, не вырываясь из сна, перевернулся на бок и затих.

– Эй, ты спишь? – спросил Шен.

– Ты к кому обращаешься? – через минуту тишины все же спросил Муан.

– К тому, кто ответит.

– Ну, я не сплю.

– А почему?

– Потому что ты со мной говоришь.

– Я мешаю тебе спать?

– В какой-то степени…

– Мне не спится.

– Попробуй закрыть глаза. Многим помогает, - посоветовал Муан. В темноте не было видно, но он улыбался, ворча подобным образом.

– Может, мне хочется поговорить.

– О чем?

– Не знаю. – Шен помолчал. – Может, стоит прогуляться по деревне прямо сейчас?

– Не стоит. Я хочу спать.

– Тогда спи.

– Если ты замолчишь.

Комната погрузилась в тишину. Было слышно, как усиливающийся дождь барабанит по крыше.

– Слушай, что Шиан пообещал тебе в обмен на мою защиту? – через какое-то время спросил Шен.

Вопрос растворился в тишине. Шен уже готов был поверить, что Муан на самом деле заснул, когда тот произнес:

– Если я скажу, что ничего, ты поверишь?

– Из-за «ничего» так самоотверженно не рискуют.

– Должно быть, я просто дурак.

– Да, так можно объяснить вообще все твои действия, - уничижительно заметил Шен.

Муан ничего не ответил, просто глубоко вздохнул и отвернулся к стене.

Шен продолжал глядеть в темный потолок. «Почему нельзя сказать все открыто? – думал он. – Раздражает!»

Он прикрыл глаза, собираясь еще долго думать о всяком разном, но мерный стук дождя убаюкивал, и хозяин пика Черного лотоса вскоре погрузился в сон.

Ранним утром Ал Луар пробудился ото сна со странным ощущением уюта и защищенности. Думая, что это остатки приятного сновидения, он продолжал лежать с закрытыми глазами, пытаясь продлить эти чудесные ощущения, недоступные ему с раннего детства. Но сон постепенно развеивался, а ощущение тепла оставалось. Ал почувствовал приятный аромат и ощущение тяжести чужих рук. Вздрогнув, он открыл глаза и увидел багряный наряд. Через мгновение он понял, что его лоб упирается в грудь учителя, а тот обнимает его за плечи и голову, точно игрушку или подушку, уткнувшись щекой в его макушку и чуть навалившись сверху. Ал закрыл глаза, не желая нарушать этот уютный сон. Но его сердце стучало так сильно, что, казалось, все тело стало трястись в унисон этих ударов.