Кстати говоря, этот слон недомерок остановился в росте приблизительно на уровне здоровенного быка осеменителя и дальше расти отказывался. Жемчуг мы с ним тоже не принимали и думается мне что приём последней белой жемчужины медузёнок провёл со мной экстренно из-за состояния моего организма. То есть он меня так лечил, а значит чувствовал и знал обо мне намного больше меня самого. А вот принял ли мой приятель третью жемчужину так и осталось для меня загадкой. Не в том я тогда был состоянии чтобы заострять на данном факте своё внимание.

В первый раз я перебрался на ту сторону ненадолго, действительно ночью и в компании с медузёнком. Он почему-то не захотел меня покидать, но именно, потому что со мной был этот слонёнок посещение кластера с той стороны черноты прошло до скучного просто. Я беззаботно гулял по полю, небольшому лесу и просёлочной дороге, пересекавшей их и потерявшейся где-то далеко в находящимся за лесом поле. При этом мне никто не встретился. Вот прямо вообще никто. Даже кротов и мышей я не обнаружил, а про птиц, белок и прочей живности и говорить нечего. Впрочем, долго и далеко я не ходил и перед рассветом убрался обратно в черноту, а затем в свой кластер.

К слову, говоря та самая едва заметная линия, которую я обнаружил в первый мой день изучения черноты с развитием моего дара выросла до полноценной не сильно широкой дороги. От четырёх до в некоторых местах шести метров по ширине в этой тропе точно было. Встречались и небольшие площадки, на которых я обычно отдыхал и узкие до трёх метров участки тропы как правило небольшой протяжённости, но и на них мне было легче чем в самой черноте.

Разумеется, я изучал не только этот участок черноты, но и ходил в другие места. В основном за быстрым кластером и там я тоже нашёл такую же тропу, уходящую куда-то далеко в сторону, но это могло означать всё что угодно. Уходить далеко по этой тропе у меня времени не было, и я отложил эту информацию на потом. Вполне возможно, что в той стороне тоже был кластер с живыми людьми и обычной человеческой жизнью, но насколько это далеко находится мне сейчас интересно не было.

На данном этапе я изучал структуру самой черноты, а она была крайне интересной. Во-первых, чернота не была однородной. Нет. Не совсем так. Внешне всё что покрывала чернота со временем становилось чернотой. Я притащил в чёрный кластер несколько десятков предметов и все они в разное время стали антрацитово-чёрными и хрупкими как куски угля. Внешне форма сохранялась, но крепчайший дубовый стул, который я поставил всего в двух метрах от границы света и тьмы через три с половиной недели превратился в угольное сооружение, намертво скреплённое с чёрной поверхностью, а ручку этого кресла я отломал, не сильно напрягаясь и срез был таким же угольно чёрным.

Стул был не единственным предметом что я поместил в черноту. Затаскивал я туда и бытовую технику, и предметы обихода, и топливо в разнообразных канистрах и ёмкостях, и продукты, и даже убитого мной перерождённого. Хорошо, что эти эксперименты я стал проводить почти сразу, потому что менялись различные объекты по-разному. Перерождённый превратился в кусок угля приблизительно за две недели, а та одежда что на нём была недели за четыре. Металл держался дольше всего, и я так и не дождался его изменения до критического состояния, а изменение пластика зависело от его толщины и, наверное, состава.

Чуть позже я нашёл в черноте и людей. В смысле то, что от них осталось. Лежали они в разных местах и достаточно далеко от тропы и понять шли они просто через черноту или сбились с тропы понять было невозможно — следов в черноте не оставалось. Вернее, сначала след был и какое-то время его было видно, но уже через сутки пройдя по тому же месту след исчезал как будто его никогда в этом месте не было.

Пока я не понимал главного — как я ориентируюсь в почти абсолютной черноте. Днём свет в чёрном кластере присутствовал, но он пробивался сквозь чёрную взвесь неравномерно. Где-то дневной свет освещал большие участки, а где-то не пробивался до поверхности вообще. К примеру, обе тропы были освещены, но иногда встречались участки в которых было непроглядно черно и в них мне было неуютно, а медузёнок не замечал их как будто таких мест не существовало. Мой приятель вообще рассекал по черноте, абсолютно не напрягаясь и по-прежнему не прикасаясь к поверхности. Мне показалось что обитание в черном кластере его обычная жизнь и мамка медузёнка свила своё логово только для появления на свет своего потомства, а потом она увела бы своих детей куда-то ещё.

Отчего происходило именно так я пока не понимал, но направление своего движения по черноте я держал по своим воспоминаниям. Мне надо было только представить себе место куда я хочу попасть, и я двигался туда максимально короткой дорогой как по компасу. Причём это касалось и виденных мной мест в черноте. То есть я из любого места мог найти тропу или группу погибших в черноте людей. В том месте лежали четверо и, судя по всему, лежали они уже очень давно — их оружие практически вросло в землю. Я по крайней мере оторвать охотничью двустволку не смог, но и сломать её у меня тоже не получилось.

В процессе тренировок и своей уже обыденной жизни я изучал и карты что мне достались в наследство от командиров групп рейдеров. Я не сильно понимал этого названия, но такое слово попалось в путеводителе по миру Стикса.

Карты различались. На них были обозначены разные куски Улья с различными кластерами и какими-то непонятными мне обозначениями. К тому же по картам было невозможно определить размеры кластеров, но были обозначены их границы и именно разглядывая эти карты я понял, что на первом этапе мне надо двигаться недалеко от границ обозначенных кластеров. Дело в том, что на каждом кластере были обозначения времени перезагрузки, но от какого именно времени мне отталкиваться было совершенно непонятно, а попасть в перезагрузку мне не хотелось. В путеводителе воздействие перезагрузки на организм иммунного человека было расписано подробно и стать ничего не соображающим идиотом мне совершенно не хотелось.