Щегла можно было читать, как открытую книгу. Старый храм, реконструкция, древний клад — огоньком желания, который разгорался в его глазах, можно было вполне уже согреться.

— Отец, брат, как правильно-то тебя назвать? — парень завелся, даже под руку меня взял. — Короче, дружище, давай я тебе денег на билет подкину, чтобы ты быстрее добрался, а ты мне монету, пойдет?

Ага, нашел лоха! Конечно, не пойдет!

Мне нужен билет, трехразовое питание, переночевать где-то, пока поезд жду, прикупить сувениры московские и так далее и тому подобное. Здесь уже главное, не переборщить, чтобы максимальная сумма у него на руках была, максимум поход до ближайшего банкомата. А то некоторые распаляются, бегут у коллег занимать, а там уже могут и сорваться.

С теми, кто выглядит побогаче, мне еще Настя помогает работать — в момент, когда я уже почти соглашаюсь, случайно проходит мимо, еще случайней слышит наш разговор и также совершенно случайно разбирается в нумизматике и предлагает перекупить. У клиента вообще башню сносит и думалка выключается.

Хотя, когда Настя в образе, у меня тоже выключается. Стоило представить ее, и сразу сбился, пока деньги считал.

Но сегодня я один, а Настя где-то мотается по делам. Мы с ней вместе учились в школе. Я был новеньким после очередного скандального переезда, а она девочкой-оторвой, звездой всего класса. Я думал, что это я весь из себя такой дерзкий, но она меня поразила, переиграла и очаровала.

Вот только все так быстро произошло, а я не успел собраться и правильно среагировать, как профукал какой-то важный момент и оказался во френд-зоне. И с каждым разом как в трясину, все глубже и глубже проваливался в эту самую френд-жопу.

Мы не потерялись после школы, хотя я и в армейку сгонял, и по стране меня помотало, кучу дел переделал — искал себя в этом мире. Но че-то пока не справился. Больше полугода не задерживался на одном месте. Вроде и интересно сначала, и выходит даже что-то, а потом нет-нет, да понимаешь, что не твое.

Все было так уже перекручено, что уже действительно проще было быть друзьями. Сначала она подтянула в свою тусовку, потом я влез в кредиты, чтобы инкогнито задонатить ей на операцию, когда у нее были проблемы после перелома. Знал, что танцевать для нее важно, а также то, что просто так она не возьмет денег. Потом вообще она связалась с этим жупелом, своим партнером по танцам. Короче, пофиг.

Я, кстати, не злодей. Честных людей не обманываю. Обычно.

Кручусь просто, как придется. Халтура с монетами реально только для тех, кто сам обмануть ближнего хочет. А так мы честным трудом зарабатываем, пусть и неблагородным, как всегда говорила моя бабуля.

Мы — уличные попрошайки. Дети улицы, мать его так. Только не те, кто якобы сирый, убогий, бухой и без билета на поезд, а как на лучших улицах старой Европы. Певцы, музыканты, художники, танцоры — я как раз из них. Брейк-дансе, шаффл, всевозможные импровизации, когда улица — наше сцена, наш зрительный зал и наша касса.

С Настей я увижусь на Арбате, не сегодня, так завтра будем сезон закрывать, надо постараться денег заработать побольше, пока морозы совсем не вдарили. Монету я сейчас загнал неплохо — карман почти на тридцатку потяжелел. Так, что спасибо узбекам!

Я огляделся, убеждаясь, что лошара за мной не гонится, пересек засаженный деревьями двор и юркнул к подъезду. Ввел код домофона, прислушался, что никто не спускается, и быстро переоделся. Шапку, бороду, халат и потрепанную куртку упаковал в рюкзак, а из-под толстовки вынул свой привычный легкий пуховичок, который до этого изображал небольшое пузико. Нацепил бейсболку, еще раз убедился, что никого нет и, пройдя подъезд насквозь, вышел через запасной вход и прогулочным шагом почесал к старому Арбату в лавку дяди Бори.

Пару домов не успел дойти до цели, как на дороге, откуда не возьмись, нарисовалось три типа в форменной одежде дворников, в светоотражающих жилетах с логотипом местной ЖКХ и ломами в руках. Встали так, что мимо я точно не пройду. Не страшно, но как-то подозрительно. Я остановился, нахмурился и полез в рюкзак, делая вид, что я что-то ищу, но никак не могу найти. Потом хлопнул себя по лбу, развернулся и сделал несколько шагов в обратную сторону.

Но уже через пару метров остановился — из-за угла появилось еще четверо и, расплываясь в улыбках, пошли в мою сторону.

— Танцора, брат, пастой, — предводитель четверки, тощий житель Средней Азии, больше похожий на уголовника, развел руки в шутливом приветствии и, растягивая и коверкая слова, прокричал, — Не торопися, тебя Иван Улугбековеч на разговор просит.

— Бахрам, — я прищурился, пытаясь вспомнить, правильно ли вспомнил имя одного из полубоссов местной мигрантской мафии, — Спасибо за приглашение, но давайте завтра. Сейчас, правда, некогда.

— Зачем такой занятой? — он покачал головой, хрустнув шейными позвонками и демонстративно закинул лом себе на плечо, — Здоровье беречь надо, пойдема, а?