Терять-то уже нечего.

Надо просто вырваться из «Чайхоны» и валить. Мне не привыкать, схема давно отработана. Сорвать куш или ввязаться в движуху и вовремя отступить. Так и живем!

Как только босс начал подниматься навстречу телефону, я ударил. Аккурат долбанул по краю стола, толкая его вперед. И главное — роняя кальян так, чтобы угли полетели в сторону курильщика. Не дожидаясь матерного вскрика, на лету распахнул телескопическую дубинку и ударил ближайшего охранника по коленке. Развернулся, подныривания под летящим кулаком, и влепил по ноге второго, выбивая и ему коленную чашечку.

Замахнулся на водителя, пытавшегося выбраться из-за стола и, не прощаясь с боссом, ломанулся на входную дверь. Выбил ее плечом, припечатав бегущего на шум Бахрама, запнулся об него (хотя, может, и специально пнул) и побежал мимо куривших с охреневшим видом дворников.

За спиной раздались крики. Сначала мат вперемежку с угрозами от босса, потом визг Бахрама и топот десятка тяжелых ботинков по асфальту. Оглянулся — пипец, будто орда несется, размахивая ломами и метлами.

Бежать, бежать, бежать!

Я выскочил на Арбат. Зацепил каких-то панков, наяривавших под гитару «Перемен требуют наши сердца». Врезался в толстого иностранца, и перевернул мольберт знакомого карикатуриста, раскидав баллончики с краской.

Впереди заметил свою группу. Парни уже расстелили фанеру, разминались и настраивали музыку. Разглядел Настю, на какой-то своей волне пританцовывающую с закрытыми глазами.

Отбросил мысль бежать к ним, чтобы не втягивать в разборки, и резко свернул в переулок. А оттуда в следующий, перебежал улочку, юркнул в узкий проход, перескочил через школьный забор, стараясь оторваться.

Но погоня только расширялась. Как снежный ком, орда обрастала все новыми участниками. Какой-то дрищ цепанул меня метлой и тут же в плечо прилетел кончик лома. Спину словно током прошибло, заскрипел порванный пуховик, но удар только прибавил мне скорости.

Под визг тормозов и истошный гудок клаксона выскочил на Гоголевский бульвар, растолкал стоящих на светофоре прохожих и налетел на чей-то капот. Отмахнулся, что цел, и побежал в сторону Арбатской. Добежал до Знаменки, но повернуть не смог — там уже встречали ордынцы, оттеснив меня вниз в сторону Большого Каменного моста. И, как назло, ни одного мента, одна машина гайцов и те смотрят в другую сторону. А сзади уже опять слышны крики воинства Бахрама.

Сориентировавшись, я побежал по Знаменке, планируя разогнаться по прямой до Моховой, а потом до библиотеки со входами сразу в три метро, где был шанс потеряться в толпе, да умчать на поезде.

Я уже несся мимо Дома Пашкова, оббежав по газону вещавшего экскурсовода и стайку туристов, как меня сбили с ног. Мелкий гаденыш хоть и пыхтел, обливаясь потом, но догнал, метнув мне в спину черенок от лопаты. Я покатился кубарем, налетел на ограждение и впечатался лбом в фонарный столб.

Черт, больно же! Кепка частично смягчила удар, но все равно в глазах брызнули искры, а сквозь гул в ушах послышался испуганный вопль женщины-экскурсовода, вроде даже свисток и кряканье мигалки. Я попытался проморгаться, глядя на старую громадину архитектурного памятника, но колонны устроили хоровод то растягиваясь, то шатаясь. А с крыши здания в нашу сторону неслась странная черная туча.

Какая-то сердобольная женщина пробовала меня поднять, спрашивая по-английски, все ли у меня в порядке. А я не мог отвести взгляд от летящих по воздуху темных искрящихся комочков. Неужели сотрясение и это первые глюки? Или это всего лишь птицы или насекомые, а воображение рисует не пойми какую хрень? Внутри все вопило об опасности. На границе зрения мялся Бахрам, не решаясь устраивать разборки в толпе, но страшно было ни из-за него.

Что-то иррациональное на границе паники и адреналина скреблось по позвоночнику, вызывая волну обильного пота. Черная туча приближалась, толкая перед собой поток морозного ветра. Но вроде не глюк — в толпе раздались удивленные возгласы, завизжала женщина, а кто-то высказал очень адекватную мысль: «Да ну его на хер, скорее валим отсюда».

Я начал подниматься, сначала на четвереньках, потом, как пьяный, пошел на взлет не разбирая дороги. Почувствовал теплую кровь на щеке, стекающую из пульсирующего виска, протер глаза, но все вокруг было как в тумане.

В голове только одна мысль — бежать! Бежать от черной тучи, от того холода, что несет в себе этот рой непонятных сгустков.

Я оперся на горячий капот, затормозившего передо мной автомобиля, и не реагируя на мат водителя, поковылял дальше. Тормознул, пропуская еще одну тачку, перекатился через капот следующей. И видя, что черное облако пролетело мимо разбегающихся туристов и несется прямо за мной, поддал скорости.

Наэлектризованное гудящее нечто гнало меня до самой набережной. Я потом так и не понял, как мне пришла в голову эта идея с Москвой-рекой, да еще в ноябре. Может, в памяти всплыл образ Винни Пуха с его побегом от пчел, или это был кот из Том и Джерри, а может шарик из Простоквашино — не помню, в голове в том момент все перемешалось.

Черные кляксы почти догнали меня, касались и жглись, будто медузы, вились вокруг, то залетая вперед, кружась над головой. Я отмахивался, лупил по воздуху дубинкой, но только жалил руки при столкновении с искрами.