— О, хорошо, у меня есть Штормовой Дракон и Василиск на кране. Они же электрический экстаз и горячий молочный коктейль. Ты не можешь быть вкуснее их.

Я старался не ненавидеть ее за эти слова. Но я ненавидел. Я ненавидел то, что она кусала их, я ненавидел то, что их руки блуждали по ее телу, пока ее рот был на их шеях. Я ненавидел, что они поделились с ней чем-то и что я никогда больше не поделюсь с ней чем-то.

Остаток урока я провел, разговаривая как можно меньше, и к тому времени, когда мы собирали вещи, я чувствовал слабость. Слишком долгое пребывание в ее обществе дало звездам время подточить мою силу воли и я уже снова хотел увести ее на крышу, чтобы провести еще одну ночь с ней в моих объятиях. Но когда она уходила, даже не попрощавшись, я понял, что меня ждет сегодня ночью и мне не пришлось гадать.

Я буду один. Как всегда. Как и должно было быть.

Класс вышел из аудитории и мой взгляд задержался на Элис, которая шла в ногу с Леоном, обмениваясь какими-то шутками, пока они выходили за двери. Я сдержался, желая поговорить с Мистис и стараясь не чувствовать боли, которая проникала в мое тело из-за нее и Льва.

Я помог собрать чаши для гадания, когда последние ученики покинули зал и направился вылить воду в большой бассейн в конце комнаты.

— Твоя аура довольно тяжелая, Габриэль, — нарушил тишину Мистис, появившись рядом со мной, с очередной стопкой чаш.

Я кивнул, ссутулив брови, глядя на него. — В последнее время все было… сложно, — не было смысла лгать ему. Мистис был мастером магических искусств, он мог читать мое настроение и даже улавливать сигналы о том, что его вызывает, если бы захотел.

— Я думал о том, что вы сказали на днях. Вы упомянули, что на моих способностях может стоять блок…

— Но это не то, что вызывает этот груз на тебе, — размышлял он.

— Нет, но это важно. Как я могу сломать что-то вроде этого? — спросил я, в моем тоне звучало отчаяние. Если бы я мог разобраться в своих дарах, я мог бы принимать более правильные решения. Мне не пришлось бы причинять Элис такую боль, если бы я знал, какой путь выбрать.

Мистис задумчиво посмотрел на меня. — Он должен быть либо сломан фейри, которые наложили его на тебя, либо…

— Либо? — я надавил, ища в его глазах ответ, прежде чем он его даст.

Он опустил взгляд. — Вполне возможно, что ты сможешь сломать его самостоятельно. Ты силен, Габриэль. Если ты будешь продолжать проникать в видения и хвататься за небесные сигналы…

— Это никогда не становится легче, — вздохнул я. — Я не думаю, что это выход.

— По крайней мере, продолжай пытаться. Важные видения будут более яркими, тебе будет легче увидеть их, когда у тебя будет эмоциональная потребность в них, — я размышлял над этим, пока он начинал складывать пустые миски в стопку. В ту ночь, когда Элис забрали в лес, я обнаружил, что Зрение стало более доступным для меня, чем обычно. Это давало мне некоторую надежду на то, что в будущем я смогу получить видения, способные защитить ее.

Мистис взглянул на меня уголком глаза, словно ожидая, что я скажу что-то еще. — Ты собираешься рассказать мне, что на самом деле тебя гложет?

Я провел пальцами по волосам, глядя на клубящиеся глубины озера над головой. — Я обнаружил свою Элизианскую Пару.

Мистис глубоко вздохнул от удивления. — Как чудесно.

— Нет, — выдохнул я, резко сверкнув глазами. — Это не так.

— О. И почему нет?

Я выпустил вздох разочарования. — Это сложно. Я не могу быть с ней. Пожалуйста… скажите мне, что есть способ разорвать эту связь. Я пытаюсь держаться от нее подальше, но иногда это кажется просто невозможным.

Глаза Мистис вспыхнули беспокойством. — Клянусь звездами, Габриэль, зачем тебе это нужно? Ты, должно быть, причиняешь себе неизмеримую боль.

Я пожал плечами в ответ, потому что какая разница, насколько мне это было невыносимо? Я защищал именно ее, и я не мог объяснить это Мистис. — Все так и есть. Вы, должно быть, знаете что-то, что может помочь? — я был уже в полусекунде от того, чтобы вцепиться в него и вытрясти из него ответ, но он дал его прежде, чем я потерял рассудок.

— Ты не можешь, — сказал он просто, и эти три слова остановили поток воздуха в моих легких. Он положил руку мне на плечо, когда я начал отступать в темное и безнадежное место внутри себя, заставляя меня посмотреть ему в глаза. — Если ты будешь продолжать в том же духе, то окажешься в гораздо худшей ситуации, чем ты можешь себе представить. Звезды сведут вас вместе и заставят ответить на вопрос судьбы. Когда это произойдет и вы сделаете выбор не быть вместе, вы станете разъединенными звездами, — он выдохнул этот термин так, словно это был смертный приговор. — Если ты думаешь, что сейчас ты несчастен, то ты ошибаешься. Звездная болезнь разобьет ваши сердца. Вы никогда не сможете быть вместе, звезды разлучат вас, если вы попытаетесь передумать, но они заставят вас жаждать друг друга вечно. Они никогда не позволят ни одному из вас полюбить кого-то другого, — его хватка усилилась. — Ты, может быть и готов принять на себя эту участь, но неужели ты возложишь ее на девушку, с которой связан?

У меня сжалось горло и ужас охватил меня при мысли об этом. Я даже не подумал о том, что может случиться с Элис, если я сделаю такой выбор. Если бы я продолжал отталкивать ее и в результате мы стали бы разъединенными звездами, ее жизнь была бы разрушена.

Но какова была альтернатива? Поддаться этому чувству? Быть с ней?

Я покачал головой при одной мысли об этом.

— Габриэль, — мягко сказала Мистис, похлопав меня по руке. — Какие бы причины ни удерживали тебя, я думаю, пришло время подумать о причинах, чтобы окунуться в это. Ты заслуживаешь счастья не меньше, чем любой фейри и твоя спутница тоже. Звезды выбрали ее для тебя и это хорошая судьба. А ты реагируешь так, словно они наслали на тебя чуму.

— Я просто не могу допустить, чтобы она пострадала, — вздохнул я, понимая, что не могу объяснить по-другому.

— Чего бы ты ни боялся, ты единственный, кто может защитить ее от этого. Ты — ее спутник, Габриэль. Ты подходишь ей во всех отношениях, которые только можно себе представить. И звезды на твоей стороне. Ты создан, чтобы выдержать испытание временем, какие бы испытания ни выпадали на твою долю.

Мой пульс неровно бился в груди. Затем медленно, словно занавеска, которую отодвигают, чтобы впустить солнце, во мне расцвела надежда. Она прогнала страх и боль, которые топили меня, когда я позволил себе поверить в его слова.