Утром — Джелалабад вовсе не похож на прифронтовой город, стайки голубей режут своими крыльями лазурь неба, добродушно перекрикиваются торговцы, выкладывающие товар на рынке, народ выбирается пораньше и спешит по своим делам. Никто и понятия не имеет, что здесь и сегодня — многое решится…

Средних лет мужчина, одетый как афганец — сошел с мотоцикла, тщательно запер его на замок, чтобы не угнали, выругал хозяина мула перегородившего ему дорогу — и отправился на местный филиал кабульского Чикен-стрит. Он не торопился, как и все афганцы, приглядывался к гроздьям кожаных курток и дубленок, к выставленной в ряд аппаратуре. Двухкассетник Шарп, на самом деле собранный в Китае — мечта любого дембеля. Хорошо, что сейчас перестали запрещать и установили норму провоза вещей для демобилизующихся. Жизнь есть жизнь и отнимать у тех кто тут год с лишком рука об руку со смертью гулял права привезти дубленку отцу или магнитофон себе — это подлость. Тем более что с Кабула летают самолеты, которые никто и не думает проверять.

У одного из дуканов — мужчина остановился

— Салам алейкум, уважаемый

— Ва алейкум салам — откликнулся хитрого вида, бородатый торговец, в чертах лица и разрезе глаз которого было что-то хазарейское. Хазарейцы считались для пуштунов людьми второго сорта, работали в основном прислугой — но если жена не может родить или рожает одних девочек, то и внебрачный сын от прислуги — хазарейки может стать наследником. Это все знают, просто стараются не замечать.

— Я заказывал кожаную куртку пятьдесят шестого размера. С большим воротником.

— Какая удача. Такая куртка только что пришла, с большим воротником из овчины. Очень, очень хорошая куртка, в лютый мороз она сохранит тепло хозяина.

Мужчина вздохнул

— Твои слова сладкие, Алиджон но слова не халва, с чаем не съешь. Хочу примерить твою куртку, потом поговорим…

— Прошу сюда, эфенди — Алиджон отодвинул покрывало — здесь все для примерки имеется…

В тесном пространстве лавки — ждали двое, устроившись среди тюков с одеждой, на которых были условные знаки владельца — три верблюда. Тот, что помоложе — открыто держал Узи

Мужчина не испугался

— Скажи своему, чтобы убрал автомат, Саид. А иначе я повернусь и уйду

Саид, лет под пятьдесят, обветренное, как и у всех живущих в горах лицом сделал знак

— Ты один?

— Один, один. Хочешь — проверь. За мной хвоста не было.

— Сейчас непростое время, шурави. Друзья становятся врагами, а враги друзьями, приходится опасаться всех. Что касается этого бачи — то это Нуруддин. Если что-то со мной случится, он придет на встречу вместо меня. Он год учился у ваших учителей и говорит на русском.

Сейчас же мужчины говорили на таджикском, который Саид понимал потому что его мать была таджичкой, внучкой одного из тех басмачей, что откочевали в Афганистан в двадцатые годы спасаясь от советской власти и истребительных отрядов НКВД. В Средней Азии и до сих пор за портрет Буденного могут убить.

Что касается пришедшего — то он был старшим опером из Душанбинского УГРО, сосланного в командировку, чтобы его тут убили. Начальству он был неугоден, потому что один из немногих говорил о наличии в СССР мафии.

— Знать русский это хорошо. Но еще лучше знать то, что не знают другие…

— Ты прав. В таком случае — как тебе новость о том, что важный американский чиновник приехал в Пакистан с большой инспекцией.

— Это очень хорошая новость. А как зовут этого чиновника?

— Его зовут Вильсон, Чарльз Вильсон. Он не первый раз приезжает

Мужчине это имя ничего не говорило — но он запомнил

— И что же в этой новости такого ценного? Об этом напишут газеты

— А то, что этот чиновник сильно недоволен тем, что происходит и как распределяются деньги — а президент и генералы сильно недовольны тем, что этот чиновник указывает, что им делать. Этот чиновник посетил несколько лагерей, а теперь он собирается тайно проникнуть в Афганистан. Он хочет лично принять участие в операции моджахедов или хотя бы пострелять по какому-нибудь коммунистическому блокпосту.

— Вероятно, этот чиновник идиот.

— Он неверный, а все неверные самонадеянны.

— А когда этот американец собирается проникнуть в Афганистан?

— Точной даты не знает никто кроме Аллаха Всевышнего. Но ему заказан большой эскорт, поднимутся боевые самолеты, самые лучшие. Это будет в провинции Нангархар в ближайшие два — три дня.

— Вот теперь это действительно хорошая новость, что ты хочешь за нее?

Вместо ответа Саид протянул бумажку с криво написанными именами. Гость прочел, нахмурился

— Этот сидит за изнасилование и убийство женщины. И ты хочешь, чтобы его выпустили?

— Именно поэтому и хочу. Скажи, когда он будет выходить, муж этой женщины и его братья будут ждать неподалеку. Далеко от тюрьмы этот плевок верблюда не уйдет

— Его может, и так расстреляют, по суду.

— Ты мусульманин и говоришь, так же как и я — но так ничего и не понял. Правосудие надо вершить своими руками. Если правосудие свершится иным способом — муж этой женщины и весь его род будут унижены