Я не могу описать, что почувствовал, когда в первый раз увидел Дарину. Живая девочка с огромными глазами.

Моя дочь.

От которой, как сказала Полина, я сам отказался. И пока я спокойно жил, поднимался по карьерной лестнице, Полина растила мою дочь. Ее реакция понятна и оправдана, но для меня имело место совсем другое: я снова хотел увидеть девочку с моими глазами. Меня словно переклинило, и, сам того не осознавая, я пытался найти контакт. Но Полина каждую мою попытку, наладить общение, воспринимала в штыки. Строгая, неприступная, чужая. Недоступная. Меня убивало другое: она не нуждалась ни во мне, ни в том, что я мог ей предложить. Ни в чем. Тогда меня как магнитом тянуло и к девочке, и, как бы это странно не звучало, к Полине.

Я не могу похвастаться тем, что я хороший отец. Рождение Филиппа совпало с карьерным ростом, в области которой я не очень разбирался. Поэтому период «пеленки-распашонки» прошел мимо, как впрочем и детский сад, да и начальную школу сына я не помню. И сегодня, наблюдая за детской игрой, я понял, что совершенно выпустил эту сторону жизни. Она вроде бы есть и даже шла рядом, но никак не касалась меня. Я знал, что у меня есть сын, даже два, но в жизни ни одного, ни второго я не участвовал.

— Что ты ей сказала? — задаю вопрос Евгении, игнорируя ее недвусмысленные намеки.

— Сказала, чтобы держалась от тебя подальше, иначе она об этом пожалеет. Ты, наверное, забыл, но я тебе напомню, что благодаря мне и моим родителям ты тот, кто сейчас есть. Даже не надейся, что это останется так же, если я еще раз увижу тебя рядом с твоей бывшей.

— Ты, наверное, тоже забыла, что я не терплю, когда мне указывают, что делать, — говорю совершенно спокойно. — Это тебе было нужно, чтобы я занял это место.

— А тебе, значит, это уже не нужно? — с вызовом бросает Евгения.

— Женя, — предупреждаю, чтобы она не кидалась из края в крайность, но Евгения ничего не хочет слышать.

И каждый раз становится все сложнее и сложнее терпеть ее истерики.

— Что, Костя?

Она прекрасно поняла «что», но я для нее специально повторяю:

— Не надо мне ставить условий, Женя.

— То есть я должна спокойно смотреть, как ты в один прекрасный день соберешься и уйдешь?!

— Это однозначно случится, если ты не прекратишь истерику.

— До истерики довел меня ты! Вместо того, чтобы провести время со мной, ты таскаешься за своей бывшей!

— Я все время провожу с тобой.

— Только у тебя его на меня не так уж и много.

— Я могу уволиться и двадцать четыре на семь сидеть только возле тебя. Мне уволиться?

Женя молчит. Я знаю, что сейчас будет. Но если раньше ее жалобы и слезы на меня как-то действовали, то я уже давно от них устал.

— Я так понимаю, твое молчание означает «нет». Мне нужно работать. — И поскольку Женя продолжает молчать, разворачиваюсь и хочу уйти в кабинет, но возле порога останавливаюсь. — Надеюсь, ты больше не будешь угрожать Полине или Дарине. Мне совсем не хочется, чтобы такая информация могла дойти до СМИ. Это ты должна понимать.

Евгения лишь сильнее сжимает губы. Я выхожу из гостиной и закрываюсь в кабинете. Это единственное место в доме, где меня никто никогда не трогает.

У меня, действительно, накопилось много работы. И не только потому, что часть времени я проводил в школе, но и потому что мои мысли в последнее время совсем в другом месте. Я стал ловить себя на том, что невольно ухожу от текущих вопросов, даже не замечая этого, и живу не здесь.

Вот и сейчас вместо того, чтобы загрузить ноутбук и хотя бы проверить рабочую почту, я снова возвращаюсь мыслями назад. Телефонный звонок вырывает меня из прошлого.

— Лебедев Константин Владимирович?

— Да. Я слушаю. С кем я разговариваю?

Полина

Выдыхаю, только когда внедорожник Лебедева скрывается за поворотом.

— Мам, — зовет Дарина.

Так и хочется ей напомнить, что встревать в разговоры взрослых некрасиво, но не хочу ругать дочь в ее же день рождения.

— Держи свой подарок, — отдаю его дочери.

Мне не тяжело, он весит может килограмм, максимум полтора, но для коробки с пазлами, как я подумала в начале, все-таки многовато. Из возможных вариантов остается набор для рисования.

Не успеваем зайти домой, как у Даринки звонит телефон.

— Бабуля, привет! — с порога кричит Дара и убегает в свою комнату.

— Привет, мам.

— И где моя егоза? — Мама выходит из кухни. Она приехала раньше, чтобы испечь обещанный пирог у нас, а не везти готовый. — Уже ускакала?

— Ускакала, — целую маму в щечку.

— С Филиппкой не наболталась еще?

— Не знаю. Там Лебедев подарок привез.

— Да, ладно?! — удивляется мама. — Что это? Совесть проснулась, или грехи замаливает? Пойду посмотрю!