Внезапно вспыхнувший недобрый огонь в глазах подруги пугал Машу. Такой взгляд бывает у обиженных женщин, которые готовятся мстить. Она видела какую-то обреченную решимость и понимала — Кулецкую ничего не остановит, по-своему, но она накажет насильника.

6

За те три дня, которые Горин не общался с Машей, он к своему собственному удивлению испытал целую бурю эмоций. Сначала раздражение и злость, сожаление и равнодушие, ну а после ревность и даже бешеное желание поехать к ней.

Он и сам не понимал своих противоречивых чувств, но списывал это на то, что его впервые бросили. Нет, девушки, конечно, расставались с ним по собственной инициативе, но в последний раз это было в далекой безоблачной юности, и совершенно не затронуло его мужское эго. Но сейчас, при его положении и возрасте девушка, внезапно решившая расстаться, была подобна разорвавшейся бомбе.

Горин, взбешенный ее отказом и строптивостью метался как тигр в клетке и собирался по прилету лично проучить зарвавшуюся соплячку, но обилие репортеров и встреч остановили его, заняв весь первый и второй день.

Юрий Иванович, зная всю щекотливость ситуации, деликатно посоветовал вызвать Каролину из Москвы, и Горин, раздосадованный тем, что камеры преследуют его на каждом шагу, согласился.

— Черт с ней! Распорядись заказать ей билеты, но эту пигалицу я тоже так не оставлю.

— Потерпеть нужно пару дней, Александр Николаевич. Ты только два дня на посту — за каждым шагом смотрят. Через недельку твоя будет, куда денется, если сама раньше не примчится.

— Вот поэтому я, Юра и не хотел этой публичности, каждый шаг под лупой. Бабу свою проучить не могу за непослушание! Теряю хватку, — невесело ухмыльнулся Горин.

Каролина прилетела первым же рейсом, жена тоже была под рукой, но Горину не стало легче. Перед глазами был образ Казанцевой, которая стонала под ним еще несколько дней назад, а теперь даже не брала трубку.

Однако уже на четвертый день в пять утра, когда Горин допивал утренний кофе и утверждал программу на предстоящий день, она позвонила.

— Прав был Юра, быстро передумала, — хмыкнул Александр Николаевич и снял трубку.

— Слушаю.

— Саша, это я.

Он прислушался к ее растерянному голосу и раздраженно вздохнул.

— Извини, за мое поведение, я просто испугалась, когда тебя увидела в новостях с женой. Подумала, он губернатор, а я… В общем, ты в городе?

Растеряна? Неизвестно, но было слышно, что Маша пытается держать себя в руках.

Испытывая полное удовлетворение, Горин максимально холодно и по-деловому протянул:

— В городе. Вечером пришлю машину за тобой. И больше так не делай. Накажу.

Однако сразу после нажатия отбоя на лице Александра Николаевича против его воли расплылась довольная улыбка.

Вернулась, значит, лиса.

Настроение стремительно улучшалось и подчиненные, еще вчера получающие нагоняй от нового шефа, сегодня в недоумении останавливались и провожали сурового губернатора задумчивым взглядом.

— Юра, распорядись освободить сегодняшний вечер в графике мероприятий.

— Будет сделано, Александр Николаевич, — засуетился Сафронов, уверенный, что шеф займет вечер прилетевшей длинноногой Каролиной.

Но Горин думал о другой. Его мысли занимала ни Лена, ни Каролина, там была только Маша.

Вполне возможно, веди она себя более предсказуемо и покладисто, то скоро обязательно надоела и набила бы оскомину. Но те эмоциональные качели, которые она, сама того не желая, уже второй месяц устраивала ему, распаляли и привязывали Горина похлеще любого приворота.

Сначала Маша отказалась знакомиться, а потом сама пришла к нему, боялась близости, а потом отдала ему девственность, бросила и сама же попросилась обратно.

На первый взгляд могло показаться, что это продуманный план или женская хитрость и коварство в действии. Но у Горина было слишком много опыта во всем, что касалось женщин, поэтому он был уверен, что Машины порывы абсолютно искренни. Она поступала так, как чувствовало ее наивное девичье сердце, тем самым давая ему непередаваемые эмоции.

Горин питался ими и с нетерпением ждал продолжения, как большая породистая рыба, добровольно заглатывая любую наживку из ее рук.

Он не понимал ее и оттого еще больше хотел, просто, как капризный мальчишка желал именно ту игрушку, которая была новее, интереснее и занимательнее всех остальных.

Юная и нежная, она вызывала непреодолимое желание заботиться и помогать. Хотелось не просто трахать ее на досуге, хотя, разумеется, об этом Горин думал в первую очередь, хотелось завладеть ее разумом. Для осуществления этого было только два варианта: влюбить еще больше или сломать, или как Юрий Иванович очень поэтично называл второй вариант "губить".