— Ты мне цыпа, условия не ставь. В конце концов, это ты себя губернаторской соской нафантазировала, а не она, значит, пока Серый не кончит, пусть трудится. Звони, иначе я твой рот другим полезным займу.

Испуганная Маша вытащила номер Горина из черного списка и набрала.

Длинные гудки говорили о том, что он, должно быть, спит и наверняка с женой.

Однако, когда терпение амбала начало истекать, на том конце провода холодный голос произнес:

— Слушаю.

— Саша, это я.

Молчание.

— Извини, за мое поведение, я просто испугалась, когда тебя увидела в новостях с женой. Подумала, он губернатор, а я… В общем, ты в городе? — голос подрагивал, но Маша пыталась держать его максимально ровно, чтобы не выдать себя.

— В городе. Вечером пришлю машину за тобой. И больше так не делай. Накажу, — тон был холодным и отстраненным, но когда он отключился, на вытянувшемся лице отморозка напротив, застыла ледяная маска.

— Вот видите. Я не солгала! — голос Маши срывался от унижения и страха.

Меньше всего хотелось мириться с Гориным, тем более таким унизительным способом, но ситуация была безвыходной. В коридоре насиловали подругу, а ее, уже получившую первую пощечину тоже собирались…

Таня снова застонала, и амбал, наконец, крикнул, повернувшись ко входу:

— Хватит трахать ее. Сюда иди, дебил.

В комнату вошел третий, нагло ухмыляясь и вытирая салфеткой отвратительный орган, бесстыдно торчащий из штанов, заставив Машу стыдливо отвернуться.

— Алло, Мороз не уехал еще? Позови. Шеф, тут та, которая подслушивала, говорит, что ее сам губер новый трахает. Привезти? Она с подружкой. Нет? Не трогали, конечно… Порядок знаем.

Он отключился и задумчиво посмотрел на дрожащую Машу.

— Поехали. Если врешь, Мороз тебе шею свернет, а если правду сказала, то еще хуже.

Дальше все было как в тумане. Схватив первые попавшиеся Танины джинсы, Маша с трудом застегнула их, потому что подруга была гораздо меньше в бедрах, бюстгальтер при них надевать не хотелось, поэтому осталась в майке с медвежонком.

Но самое страшное ждало ее в коридоре: Таня, голая ниже пояса, обессилено сидела на полу, раскинув ноги, а из уголка ее рта стекала слюна.

Бессмысленный взгляд скользнул по Маше и двум другим бандитам, а затем она сдавленно всхлипнула и неуклюже привалилась к стене.

— Мороз говорил не трогать их! Если эта сучка сболтнет, я выгораживать не буду, — буркнул амбал и вытащил Машу за локоть на лестничную клетку.

— Сболтнет, ее даже губернатор не спасет. Я лучше ее прирежу, чем от Мороза буду получать. Слышали, курицы? Только рот откройте, я вам рожи разукрашу, — он показал перочинный нож, и Маша снова заревела.

Слезы текли сами собой: от боли за изнасилованную подругу, от саднящей после пощечины щеки и от осознания собственного бессилия перед сильными мира сего — мужчинами.

Пока ее, зажатую между насильником и вторым отморозком на заднем сидении черного внедорожника, везли по просыпающемуся городу, Маша снова рыдала.

Наконец, тот, который был за рулем, не выдержал:

— Хватит выть! Я тебе сейчас рот членом заткну!

Испуганная его угрозой, она притихла, но почему-то вспомнила, что тот самый Мороз, которому звонили, запретил ее трогать.

Не посмеют. Видно, что его боятся.

Тем временем машина зарулила на закрытый двор клуба "Black", в котором Маша вчера невольно услышала разговор, не предназначенный для ее ушей.

— На выход, цыпа, — объявил амбал, и ее, как тряпичную куклу потащили внутрь.

Проведя через служебные помещения, кухню, пустующую после бурной ночи и коридор, ее протащили по лестнице вверх и втолкнули в одну из комнат.

Внутри было темно и накурено. Прямо посреди помещения стоял бильярдный стол, за которым еще кто-то играл, а дальше у окна, занавешенного тяжелыми бархатными шторами, совсем не пропускающими солнечный свет, располагался кожаный диван и стол.

Страх, обуявший Машу, становился все сильнее. Буквально за полчаса до этого она слышала, как насилуют ее ни в чем не повинную подругу, поэтому понимала, что попала в руки страшных людей. Здесь с ней могли сделать чудовищные вещи, просто, потому что она случайно услышала пару фраз, не предназначенных для посторонних.

Она замерла оказавшись перед тремя мужчинами, каждый из которых прошелся взглядом по сгорбленной и испуганной Маше.

— Доброе утро, красавица, — улыбнулся один из них.

Главный. Это и есть Мороз, — догадалась Маша и почти сразу поняла, что голос одного из беседующих в машине вчера принадлежал ему, только сейчас он звучал гораздо мягче и приветливее, как будто она была ребенком, с которым он — взрослый, беседовал.

На вид ему было не больше тридцати пяти. Крупный, крепко сложенный брюнет, как и Горин, вот только глаза, в отличие от холодных голубых, были теплыми как янтарь.