— Деревня будет называться «Веселое», — я стояла на своем, потому что это страшное Харм выводит из себя, а мое название сразу будет настраивать путников на хорошее путешествие.

— Интересная ты, какая-то странная, но очень смешная — решила заселить землю, которая вся затянута лозой, там лопатку не ткнуть в землю! — Карл смеялся, когда мы выехали домой.

— Обхохочешься, ага. А про земли ты еще поймешь — сейчас рано говорить, Карл. А мы можем во втором Хорме все посмотреть, а то приехали туда очень поздно?

— Да, по улице можешь и посмотреть, заглянуть в магазины.

— Ну, денег у меня нет вообще. А когда мы сможем съездить в Валенторн?

— Через пару недель, только это не безопасно.

— Ну, я как-нибудь аккуратно, не буду сильно показываться, — мне нужно было самой попасть к дубу, думаю, Рита должна была ответить мне. Отец же пытался что-то сделать. Очень надеюсь, иначе, рассчитывать придется только на себя.

При въезде во второй Харм — деревню, что была сразу после нашей, мы застали какую-то суету, когда на нас никто внимания не обращал. Был вечер, женщины толпились возле дома главы деревни, бегали женщины из дома в дом. Мы остановились, и я прислушалась к местному говору.

— Второй день уже пошел, как разродиться не может…послали за Калерией, — шепотом говорила одна женщина другой.

— Ой, Бог Гасиро не одобрит это, ладно еще здесь нет Детей Гасиро — всех бы повесили или сожгли, кто помогает. Если ребенку не судьба рождаться, значит и не судьба…

К Карлу подошел обеспокоенный мужчина лет тридцати пяти. Карл махнул мне, мол сейчас вернется, и ушел с ним вниз по улице. К дому подъехала телега, в которой сидели две женщины. Одна очень старая, вторая лет пятидесяти — она несла мешок. Первой помогали выйти из телеги мужчины, даже, скорее, выносили ее на руках — ходила она плохо.

— Уходить надо отсюда, ведьму привезли, а то еще нас заденет, и не видать нам счастья. — женщины шептались, но уходить не торопились.

— Мне нужна нерожавшая женщина, — проскрипела старуха в толпу.

Толпа прыснула во все стороны. Старуха стояла, опершись на помощницу и смотрела по сторонам. Из дома вышли женщины, но они были взрослыми. Одна из них плакала. И тут на меня посмотрела ее помощница, хоть и не старая, но тоже, видимо с больной спиной. Я видела, как часто она задышала.

— Мисс Лора, мисс Лора, откуда вы здесь? — она заговорила со мной так, словно знала меня.

— Тссс, зовите меня просто Лора. Кто вы? — единственное объяснение, которое было у меня в голове — это мама Риты, больше никто не должен меня знать.

— Я Люсита, твоя кормилица, Лора, — она опустила глаза, — ты меня не помнишь?

— Она не рожала, пусть идет с нами, — старуха проскрипела, указывая на меня.

— Идем, идем, — Люсита звала меня в дом, я оглянулась, Карл стоял возле нашей телеги с мужчиной, что заметно переживал и мял шапку. Видимо, это муж той женщины или родственник — уж больно переживает.

В доме выли так, словно тут был покойник. В прихожей сидели старушки, свет не горел. Открылась дверь в комнату. Окна были завешены покрывалами в комнате горели пара свечей. Увидев старуху, которую называли ведьмой, некоторые сразу вставали и выходили на улицу. Старуха что-то шептала Коре, а та отдавала распоряжения. Две женщины лет сорока пяти — пятидесяти сквозь слезы пытались что-то делать. Одна из них точно была матерью роженицы.

На высокой кровати лежала женщина. Казалось, что она мертва, только то, что она иногда устало опускала ресницы, показывало, что еще жива. Старуха подошла к ней и подняла покрывало.

— Давно нет болей? — громко и резко спросила она девушку в постели.

— С обеда, — кое как ответила девушка.

— Вставай, — она откинула одеяло, и мотнула ей головой. — открыла дверь, наклонилась на ручку, словно проверяя — выдержит ли ее тяжесть. — А вы все рот закрыли и на улицу идите, — крикнула она в прихожую.

— Я не могу, — почти шепотом промямлила девушка из постели.

— Можешь! — крикнула старуха и посмотрела на меня, — Чего стоишь? Или помоги ей, держи ее сзади, веди к двери. Дайте сюда стул. Ставьте его к двери, простыню перекиньте через дверь, — Она говорила четким голосом, и все слушались ее.

Я подвела девушку к открытой двери, на которую накинули свернутую жгутом простыню. Старуха заставила намотать оба ее конца на запястья девушке, а ладонями взяться за жгут и повиснуть на обеих руках. Я страховала ее сзади — нужно было не допустить чтобы она села.

Старуха задрала ее платье и что-то там шептала, потом заставила всех смеяться. И роженицу. В этот момент я засомневалась, что она адекватна.

— Смейся, говорю, смейся, приседай немного и вставай, и смейся. Хочешь, чтобы живой родился? У тебя осталось немного времени. Смейся! — заорала она как сумасшедшая.