— Стоять! Ни с места! Вот вы где, голубки! Воркуете? Сейчас пальну, завопите у меня как поросята в салгане!

Андрей поднял глаза, Татьяна стояла, окаменев от страха. «Неужто конюх?»

— Ответствуй, садовник, прелюбодействовал с чужой женой?

Анклебер слегка повернул голову в сторону плеча и уловил кислый винный запах, стало понятно, кто подкрался к нему из-за спины:

— Ваше Высочество, поздравляю Вас с рождением наследника, — Анклебер все же побаивался полностью оборачиваться и делать резкие движения. «Ну как у него там и впрямь ружье? Еще пальнет спьяну». — Кстати, мы с Татьяной только что окончили собирать цветы для маленького Павла…

— Эти, что ли, цветы? — Петр обошел Андрея, и садовник с облегчением заметил, что в руках у Великого князя находится отнюдь не оружие, а бутылка, на дне которой еще плескалось немного белого рейнского. Великий князь тем временем отщипнул рябиновую ягоду, сунул ее в рот, пожевал и, поморщившись, выплюнул:

— Мерзость! — он выхватил у Анклебера букет и швырнул его оземь. Астры и антирринумы рассыпались, а от рябиновой ветки отвалилась самая спелая гроздь, — Все, все твердят одно и то же: «Наследник! Поздравляем, поздравляем!» А вы уверены, что это мой на-ик-следник? — Петр гримасничал и брызгал слюнями, на последнем слове икнул, — Уверены? Я вас спрашиваю, — он ткнул Анклебера горлышком от бутылки прямо в грудь.

— Вы пьяны, Ваше Высочество.

— Да, я пьян, но полностью ответствую за свои слова! И говорю чистую правду. «In vino veritas.» Знаешь ли ты, неграмотный садовник, что означает эта фраза?

— Ваше Высочество, упомянутая вами античная мудрость стала сегодня необычайно народной. Или, как ноне принято говорить на французский манер, популярной… Однако, отыскивая «в вине» эту самую «истину», многие забылись настолько, что не заметили, как утратили маску благопристойности, и окружающим явилось их, хотя и правдивое, но весьма неприглядное обличье.

— Дерзишь, садовни-и-ик! Как ты смеешь! — Петр лихо развернулся на каблуках и едва не потерял равновесие, снова икнул, — Ладно, все же сегодня светлый день, и я буду настолько щедр в своей милости, что ниспошлю тебе прощение! — пошатываясь и хватаясь за кусты нетвердыми руками, Петр побрел прочь. Татьяна перевела дух:

— Его Высочество сегодня с самого утра пьют… Андрейка, а что это вы про «правду» какую-то твердили?

Анклеберу тоже полегчало. Он улыбнулся женщине.

— Есть такая поговорка «Истина в вине». Ее придумали древние римляне, которые никак не могли взять в толк, почему перебродивший виноградный сок имеет такое диковинное воздействие на голову. Ведь у хмельного человека, что на уме, то и на языке. В конечном итоге, порешили, что в вине таится некий хитрый элемент, «эликсир правды», мешающий людям лгать. Со временем первоначальный смысл поговорки несколько исковеркался, и люди стали оправдывать свое пристрастие к хмельному напитку попыткой постичь «Истину». Мол, на трезвую голову сути не увидишь. Многим кажется, будто в миг опьянения к ним являются гениальные идеи, а к художникам — Муза…

— Баба грезится?

— Да нет, Муза — вдохновенье, художнический дар…

— Они не дюже ошибаются, пьяные-то. К моему Осипу, после второй кружки браги, всегда приходит это, вдохновенье, — он песни заводит. Но еще раньше, буквально после нескольких глотков, начинает говорить токмо чистую правду, даже про заутренний припас выкладывает. И умные мысли его тоже посещают, но для того надобно похлеще набузыкаться: «Ты, — заявляет, — моя страдалица! И бил я тебя, и изменял тебе, а все одно, милее тебя сердцу нету! Вот, — говорит, — надысь кузнец Платон застал меня со своей супружницей на сеновале, раскаленным прутом к пояснице приложил. К кому я за подмогой побег? К тебе, любезная! Ты ушибленное место травяным настоем примочила, и зажило все. Ни в жисть боле на другу девку не посмотрю!» — Во как красиво баит. Разве на трезвую голову от него этакие складные слова услышишь?

Анклеберу было неприятно вспоминать о конюхе, он решил переменить тему:

— Ты не знаешь, здоровится ли Екатерине Алексеевне? Повитуху не встречала?

— Не встречала, но наши поговаривают, будто ревматическая боль у ней открылась, всю ночь на сквозняке пролежала. Дворец-то недаром «летним» зовется, меж оконными рамами палец впихнуть можно, да и двери плотно не прикрываются.

Андрей стал убирать с дорожки разбросанные цветы:

— Эх, придется иной букет выдумывать! Этот вовсе испорчен.

— Не горюй, Андрейка, сызнова астр наберем!

— Да не нравится мне сей букет! Когда его воображал, видел красивым. А теперь… Понимаешь, астры с антирринумами складываются вместе, а рябина среди них лишняя, сирая. Буд-то из «рифмы» выпадает.

— Испробуй касатиков;, они тоже сине-багровые, — и она метнулась к соседней клумбе, сорвала три цветка, вернулась и протянула Андрею.

— Точно. Молодец, Танюшка!

— А по замыслу подойдут?

— Совершенно. Касатики знаменуют собой мудрость и доблесть, — важные качества для будущего главы государства.

Татьяна подняла с земли оторвавшуюся гроздь:

— Рябиновую ветку жалко, получается, напрасно ты ее заломал.

— Не напрасно, я ее Екатерине Алексеевне передам.

Татьяна вжала голову в плечи, отвернулась и, пробормотав что-то невразумительное, типа, «Меня, наверное, уже Осип ищет», бросилась прочь.

«Черт побери, я всегда полагал, что у баб богатая выдумка, но почему они чаще используют ее, дабы ревновать, а не дабы нами восторгаться?» — размышлял Анклебер, глядя ей вслед.