— Ты правда вышла на охоту или мне кажется? — со смешком уточнила Феррина, пробившись к ней сквозь кордон из четырёх кавалеров и на время отводя в сторонку от настойчивых мужчин.

— Не кажется, но пока никого не присмотрела, — расстроено ответила Аня.

Глупо было ожидать, что ей придётся по душе первый встречный, с её-то ста годами за плечом! Даже пожилые мужчины местного общества казались ей чересчур инфантильными, слабовольными и слишком откровенно думающими лишь об одном. Увы, гипотетическая идея полной свободы не могла подвигнуть Аню на секс ради секса, хотелось хоть какой-то общности интересов и душевной симпатии, а не только связи «для здоровья молодого тела». Однако на данный момент единственным заинтересовавшим её человеком оставался двойник бывшего мужа. Двойник, не пополнивший своей персоной компанию Аниных ухажёров, но продолжавший сверлить её взглядом издалека. Двойник, с которым Аня решительно не желала связываться ни под какой личиной. Ей надо забыть о бывшем муже, а не завести себе постоянное напоминание о нём!

— Присмотрись получше: здесь собрались практически все лучшие экземпляры свободных мужчин Эзмера, — с сочувствием посоветовала Феррина. — Конечно, ещё есть женатые…

— Нет! — твёрдо отказалась Аня, и подруга согласно кивнула:

— Я тоже никогда не мечтала о чужом. Мой мужчина должен быть только моим мужчиной, «совместители» мне даром не нужны.

Аня не успела согласиться — в двери вошёл сильно припозднившийся гость. Блёклое лицо, чуть сутулая фигура, тёмные волосы с проседью — но какой взгляд!!! Взгляд дикого, вольного зверя, запертого в клетке слабого тела! Потрёпанный костюм не в силах скрыть уверенность походки и жестов, а будто приклеенная к губам нарочито робкая улыбка — властных поворотов головы. Мужчина выглядел головоломкой, в которой каждый элемент противоречит другим. К гостю подошёл хозяин дома, бросил пару слов приветствий и отошёл, не скрывая пренебрежения. Мужчина насмешливо сверкнул выцветшими голубыми глазами, и отошёл к окну, не вступая ни с кем в беседу. Откровенное равнодушие к собравшемуся обществу не вязалось с той покорной позой аутсайдера, которую мужчина постарался принять.

— Кто это? — вырвалось у Ани, не замечающей, что чересчур сильно сжала руку подруги и Феррина морщится, пытаясь выдернуть ладонь из её крепкой хватки.

— Этот тип точно не стоит твоего внимания, — фыркнула ювелирша. — У его отца было процветающее предприятие, но единственный наследничек быстро пустил дело по ветру. Господин Лускин ещё вхож в высшие слои городского общества по старой памяти, хоть приглашают его всё реже и реже, даже странно, что Гине позвали его на приём. Если кратко: это постаревший, поиздержавшийся пустоголовый лентяй и бабник, ровным счётом ничего из себя не представляющий. Слушай, давай я господина Докса на свой приём приглашу, познакомишься с ним поближе? Начальник стражи очень неплохой вариант, а если у вас всё сложится замечательно, то он и замуж позовёт.

Стрекотание подруги доносилось до Ани как сквозь вату. Она заворожёно смотрела на нового гостя, как когда-то на схему энергетических уровней атома: как на увлекательную загадку, скрывающую тайны мироздания.

— Представь меня ему, — потребовала она от подруги, решительно потянув её к незнакомцу.

— Оказывается, у тебя ужасный вкус на мужчин, — бурчала Феррина, следуя за ней.

«Ты и не подозреваешь, насколько мои вкусы разнятся с общепринятыми: стоит вспомнить, какое ошеломительное впечатление на меня произвёл местный Дьявол — магистр Дайм! Господин Лускин выглядит достаточно загадочным, чтобы отвлечь меня и от мечтаний о недостижимом магистре, и от тяжёлых воспоминаний о бывшем муже», — подумала Аня.

— Ужасный вкус на мужчин, — повторилась Феррина, — надеюсь, хоть твой светлый разум восстанет против такого «возлюбленного»! Я тебя представлю и сразу уйду — нет желания лицезреть противную физиономию Лускина.

Вымученно улыбнувшись и кратко назвав имена, ювелирша, всем своим видом излучая неодобрение, оставила Аню наедине с новым знакомым. Тот хмыкнул и негромко констатировал:

— Нас представили друг другу исключительно по причине вашей настойчивости: вашей подруге я откровенно несимпатичен. Полагаю, она долго отговаривала вас от неподходящего знакомства.

— Я уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно выбирать себе знакомых и тех, кто мне симпатичен, — заметила Аня.

На неё посмотрели задумчиво. Глянули на группку оставшихся у диванчика кавалеров, сверлящих появившегося соперника неприязненными взглядами.

— Вы здесь с мужем? — спросил мужчина.

— Нет, я везде без мужа: я вдова, — покачала головой Аня и постаралась максимально приветливо улыбнуться.

— Вижу, вы не слишком горюете о потере супруга, — суховато бросил новый знакомый.

Задержав дыхание, Аня резко опустила ресницы, скрывая боль в глазах. Она своё отгоревала дважды: когда получила похоронку, и когда собирала вещи, освобождая спальню для новой жены любимого человека.

— Это было давно, — хрипло ответила она.

«Очень давно…»

— Простите. Умение закрыть дверь в прошлое и идти дальше, сбросив груз прежних бед, — полезное умение. Жаль, оно присуще не всем.

Нотки искреннего сочувствия не ускользнули от внимания Ани и усилили её расположение к мужчине.

— Полагаю, оно больше присуще тем, у кого нет иного выбора, кроме как двигаться дальше, — задорно усмехнулась она и обрадовалась ответной беглой улыбке.

— Я представляю собой куда менее блестящее общество, чем оставленное вами, — предупредил господин Лускин. Снова оглянулся на брошенных Аней кавалеров и пояснил: — Собственно, я практически исключен из светского общества, о чём вам наверняка уже поведали.

И опять-таки скорбно поджатые губы и сведённые брови не соответствовали лёгкому тону. Ане показалось даже, что в светлых глазах промелькнули искры веселья, но что точно не вызывало сомнений: такие мужчины, как этот, недолго остаются на задворках жизни, если их закидывает туда ветер неумолимых перемен. Слишком много сдержанной силы, слишком заметен стальной внутренний стержень. И уровень интеллекта слишком высок — проработав всю жизнь в системе образования, Аня научилась отличать двоечников от хорошистов, не заглядывая в их дневники, и каким бы ни был возраст этих двоечников и хорошистов.