— И что теперь будет делать Теодоро? — спросила я. — Он на этот брак возлагал определённые надежды. И не только он — вся страна.

— Будет ждать знака, — ответила сеньора Лусеро. — Как ты сказала, королевские свадьбы не пускают на самотёк, особенно при таких неприятностях с помолвками.

— То есть это уже не первая?

— Вторая. — Она опять прищурилась словно раздумывая, говорить мне или нет. — Смотрю, все важные новости прошли мимо вас.

— Просто у тёти интересы были направлены не в сторону Муриции.

— Вот как? Самой не получилось, так племянницу пристроить?

— Вы о чём, сеньора?

— Называй уж меня тётей, чтобы не путаться, — бросила сеньора Лусеро. — Я о том, что твоя тётя чуть было не вышла замуж за наследного принца Варенции. До помолвки дело не дошло, но переговоры были. Мы тогда с ней ещё дружили, поэтому я в курсе. Даже какие-то обследования Селия проходила.

— Обследования?

— Наследные принцы не женятся на ком попало. Помимо хорошего происхождения, невеста должна быть здорова, способна к деторождению и невинна.

— У графини Хаго не было детей, — припомнила я.

А ещё я припомнила, что на родовом древе Эрилейских это была не первая тупиковая веточка. Время от времени дамы из этого семейства не имели наследников, правда, и не всегда при этом они были замужем.

— Возможно, дело не в Селии, а в графе Хаго, потому что переговоры продолжались и после обследований.

— Почему тогда помолвки не случилось?

— Дружбе настал конец, а с ней — моей информированности о жизни Селии, — отрезала сеньора Лусеро, которой разговор чем дальше, тем меньше нравился. — Мы собирались обедать, не так ли? А потом… Я нашла учебник по этикету, знание которого у тебя хромает.

На рынок я всё-таки выбралась, пускай и не на следующий день, а через несколько, когда сеньора Лусеро убедилась в моей разумности. Правда, она сопротивлялась не только моему желанию прогуливаться по рынку, но и моему желанию готовить, но я ей предложила сначала попробовать, а потом решать. Она поджала губы и недовольно кивнула, а я поняла, что для неё кулинария в исполнении Сиятельной — верх неприличия. Слишком сильно в ней укоренилось благоговение перед той частью общества, места в которой её лишили.

Ещё я поняла, что она меня рано или поздно выдаст, если будет знать где я, потому что к такому решению приведёт вдолблённая с раннего детства уверенность в Сиятельном превосходстве и в том, что его нельзя подвергать опасности. А сейчас я подвергала.

Но если она не будет знать, где я, то непременно промолчит о том, что я останавливалась в её доме. Потому что одно дело — с видом превосходства сообщить бывшей близкой подруге, что племянница находилась всё это время в безопасности и под присмотром, а сеньора Лусеро всего лишь хотела убедиться, что на Эрилейских работают лучшие из лучших специалистов. И совсем другое дело — сообщить «милой Селии», что дала передышку девушке, которая рванула дальше.

Вопрос «Куда дальше?» зудел в голове постоянно. Потому что поступать в местный университет — однозначно идея провальная, но и выбраться за границу без документов представлялось проблематичным. Выезжать придётся официально. Варианты с переходом границ где попало я не рассматривала, они были слишком опасными со всех сторон: одинокой девушке уже не Сиятельной наружности связываться с криминальными личностями не стоило. Да и где их взять, этих криминальных личностей? Сеньора Лусеро наверняка знала, потому что визитёры к ней приходили и по ночам, а законопослушные личности по ночам спят. Так что она наверняка торговала с незаконопослушными и чем-то запрещённым. Но то, что она знала местный криминал, не наделяло знанием меня. Поэтому я выучила расписание дилижансов, станция которых была совсем недалеко от лавки сеньоры Лусеро, но пока не рисковала ехать до границы с Варенцией или Теофренией, где могла застрять намертво, не зная, как пересечь. Конечно, ещё существовали морские маршруты в другие страны, но не думаю, что там проверок нет. Вариант телепорта я отбросила напрочь, поскольку не могла предсказать, как поведёт себя моя личина после перемещения.

Размышляя на эту тему, я двигалась вдоль прилавков с овощами, присматривая подходящие на гарнир к кролику, тушка которого уже лежала в плетёной корзинке, как вдруг заметила знакомую физиономию: мальчишки, который меня направил к сеньоре Лусеро. В душе появилась надежда, что эта встреча не просто так и что мальчишки — создания такие, кто знают всё. Надежда укрепилась ещё тем, что я обнаружила, что он ловко срезал кошелёк нарядной барышни, с которой рядом тёрся, делая вид, что увлечён видом выложенных на прилавок румяных яблок, после чего ввинтился в толпу, явно смываясь с места преступления, пока преступления никто не заметил.

Настигла я его в ближайшем переулке, где он потрошил добычу.

— Тебе не говорили, что воровать — плохо? — вкрадчиво спросила я.

Пацан дёрнулся, но я уже крепко ухватила его за плечо.

— Теофрениек можно, — убеждённо ответил он. — Они Двуединому неугодны. Значит, те, кто их обворовывает, совершают богоугодное дело.

— А стража тоже так считает?

— Что сразу стража-то? — заныл он было, но тут же успокоился. — Вообще, да. Поругают малость и отпустят. Потому что теофренийка же, не наша.