— Кот, пожалел бы мать, ты же у неё один остался, — сказал я ему однажды.

— Ты знаешь, она у меня такая… Говорит, что матерью сына быть втройне почётнее, но и страшнее, но с этим ничего не поделать, на девочку в роддоме менять отказались, — и снова его хохот отразили стены блиндажа.

— Братик, вражеская разведка нас может только по твоему ржанию безошибочно найти, — говорил я ему, мягко улыбаясь.

Сейчас же было не до разговоров, мы держали фронт — стоило дать слабину и всё посыпется как карточный домик. Я не знаю, как эти человеческие мужчины были еще живы — мне было непросто не спать, есть от случая к случаю и выдерживать такие физические и психологические нагрузки, а что говорить о людях? Практически все простужены, все несколько месяцев не были в увольнении, не видели нормальную постель и забыли о спокойном сне, но шли вперёд, не сдавая назад, словно сам бог войны управлял ими, подпитывая своей силой.

Я вошел в блиндаж и лёг на топчан недалеко от буржуйки. Сон навалился сразу же, как только я смежил веки. Во сне я всегда видел её: мягкую, уютную, с окутывающим меня ароматом тепла и лета. Сколько я не пытался представлять Катю, а ничего из этого не выходило, мне даже казалось, что во снах я видел в глазах Светы немой укор. Вот и сейчас я сразу почувствовал её, а потом увидел, но сегодня всё было иначе. Света была в светлом платье с красной вышивкой, в руках она держала кувшин. Она подошла ко мне, я склонил свою голову перед ней, а она начала меня обливать этой водой, что-то нашёптывая. Когда я выпрямился, я увидел, что в кувшине не вода была, а слёзы, которые текли ручьями по её лицу и стекали в сосуд. Следующей вспышкой я увидел лес, где росло множество дубов. Ветер шевелил их кроны, от чего казалось, что дубы что-то тихо говорили, но я не мог разобрать что. Я подошёл к самому крепкому из них, который был раскидистее всех, и увидел в его ветвях лежащий на рушнике пирог. Я отломил его и съел, почувствовав в себе словно какой-то жар, будто кровь вскипела. И тут с ветвей этого же дуба с лязгом выпал огромный меч. Я подошёл к нему, чтоб рассмотреть. Меч был простым, безо всяких украшений в виде камней или ковки, только тонкая вязь какой-то надписи виднелась на его лезвии…

Посыпавшаяся на меня земля быстро привела в чувство. Время сна закончилось, настало время войны.

Новый год подкрался незаметно. Наконец-то на горизонте появилась Лилька. Краснея и смущаясь, она наконец-то представила мне причину своего почти двухмесячного отсутствия. Теперь мне было всё понятно и даже ни капельку не обидно. Высоченный брюнет Павел со светло-карими глазами смотрел на подругу с обожанием и с плохо скрываемым вожделением, будто собирался съесть, чем засмущал даже меня. Видимо горячая фаза отношений была в полном разгаре.

Паша оставил свою визитку и сказал, что я могу расчитывать на любую его помощь. Лилька позже шепнула, когда у Паши был серьёзный разговор с моим Вадиком на тему крутости трансформеров, что её мужчина прям очень авторитетный и деловой, поэтому взял под опеку всю её семью и меня, так как я тоже практически семья. Я обняла и поблагодарила подругу, украдкой смахивая слезу. Я вообще заметила, что стала крайне чувствительной к проявлениям доброты и соучастия.

Тем сложнее мне становилось на работе, где все силы вытягивали никому не нужные метания: «Выбери данные за 10 лет, у тебя есть 5 минут!», «Как не можешь? У тебя же программа!», «Хорошо, теперь то же самое, но не в столбцах, а в строчках», «По диагонали» «Нет, всё же в столбцах», «А, уже не надо!» Ощутимо дергался правый глаз, когда запрашивали ту же информацию, которую я готовила буквально вчера. Я ощущала себя бесполезной, но при этом выжатой как лимон. И как вишенка на торте случилась болезнь Вадика: я забрала своего малыша из сада с температурой.

Конечно, на следующий день я поехала в поликлинику, позвонив с утра на работу и сообщив об открытии больничного. А спустя 5 минут я имела «счастье» слушать вопли заместителя директора в телефонную трубку о моей безответственности и эгоизме, сидя в очереди под кабинетом педиатра. Я сама себе удивилась, когда даже не пытаясь возразить и осадить этого идиота, а конкретно закодированного алкоголика с серьёзными родственными связями во властных структурах, я просто завершила разговор нажатием на красную кнопку. И в тот момент почувствовала как мне стало легко дышать, словно гора с плеч свалилась. Всю неделю я отвечала только на звонки коллег, которым «повезло» получить задание выполнить бесполезный труд, который обычно доставался мне, и удовлетворять все издевательства вышестоящих начальников, коих накопилось больше, чем подчинённых.

Спустя неделю я пришла на работу с закрытым больничным листом, начальница отдела кадров отправила меня сразу же к заместителю директора. Я скривилась, но пошла. Вошла в двери с прямой спиной и расслабленным взглядом, чем немало удивила сидящего за огромным столом борова, было такое впечатление, что он размером стола компенсировал какие-то свои комплексы.

— Ну здравствуй, Светлана. И что мы с тобой делать будем?

— Что вы имеете в виду?

— В виду я имею, что ты очень подводишь коллектив решением своих личных проблем.

— Возможность уходить на больничный в связи с болезнью ребенка закреплена на законодательном уровне, — ответила я, не без удовольствия замечая, как багровеет морда борова.

— Но ты же понимаешь, что я такое терпеть долго не стану? — начал повышать голос он.

— Не терпите…

— Что?! — его глаза стали похожи на крабьи.

— Не терпите, можете даже по статье уволить, если найдёте такую.

— Да я тебя!.. Да ты вообще ох***ла?!

— Подобные высказывания не соответствуют корпоративной этике, — я была спокойна как удав. Вероятно так себя ощущают энергетические вампиры, коим, несомненно, был и мой начальник. Только теперь мы поменялись местами. Видя его бешенство, я скрутила за спиной дулю, как когда-то учила меня моя бабушка, и от этого стало даже смешно.

— Пошла вон! Чтоб я тебя не видел здесь больше! Хахаля нашла, курица драная?! Или что такая борзая стала?

В начале этой тирады я собиралась действительно уйти, но потом развернулась и, оперевшись ладонями на стол, я посмотрела прямо в покрасневшие глаза этого психа и сказала:

— Да, нашла. И лучше подбирай выражения в общении со мной. Не то даже братик не поможет удержаться за кресло.

Выпрямилась и вышла, слушая своё заколотившееся сердце. За спиной была полнейшая тишина. Войдя в приёмную, написала заявление об увольнении, и с победной улыбкой дала на регистрацию секретарше Леночке.