Это даже лучше, что её нет. Хоть один вечер не придётся напрягаться и скрывать, какие демоны хозяйничали у него внутри.

С утра пораньше он помчался к родителям и перехватил отца буквально в последнюю минуту. Тот уже собрался уезжать по делам. Увидев сына, он замешкался, но вышел из машины.

— Неужто я тебе понадобился? А то каждый день ведь тут бываешь, — он кивнул на байк, — а к нам с матерью ни разу не заглянул.

— Я в выходные приеду. Слушай, батя, можешь дать денег? Срочно нужно.

— Сколько? — отец слегка скривился, мол, кто бы сомневался, что сюда ты только за деньгами ходишь, но достал из внутреннего кармана портмоне.

В другой раз Шаламов взъерепенился бы, уязвленный. Но сейчас просил не для себя, поэтому стерпел.

— Штуку баксов…

Ещё с вечера он обшарил весь дом, выпотрошил какие помнил заначки, но едва наскреб три сотки.

— Сколько-сколько? Ты с ума сошёл! Это зачем? — вскинулся, опешив, отец и прикрыл портмоне.

— Долг отдать.

— Ты у кого-то такую сумму занял? — прищурился отец. — На что это? Никак куда-то встряпался? Или ты травкой снова балуешься? Не дам, пока не расскажешь, что натворил.

— Блин, какая травка! Ничего я не натворил! — раздражённо прикрикнул Шаламов, но сумел тут же взять себя в руки. — Это не мне. Это Эмилии.

— Что? — часто-часто заморгал отец и, как-то нервно хохотнув, спросил: — А при чём тут Эмилия?

— Да при том, что счёт за тот наш ужин её заставляют оплачивать. Гайдамаку типа не понравилось, как она работала… В общем, хозяин того ресторана долг на неё повесил.

Отец ответил не сразу. Помешкав, осторожно произнёс:

— Ну… Она ведь правда… Чуть не уронила там что-то…

— И что? В долговую яму ее теперь? Тот ужин — это её зарплата за полгода!

— Но я-то тут при чём? Не я на неё жаловался, какие ко мне претензии?

— Да никаких к тебе претензий, — устало сказало Шаламов, — просто дай, пожалуйста, тысячу баксов и всё.

Отец отвел глаза.

— Ну… понимаешь, я так не могу. Извини. Я не могу и не хочу портить отношения с Гайдамаком из-за какой-то официантки. Мы с ним как раз сейчас…

— То есть ты не дашь?

— Извини… Не могу.

Шаламов, не говоря ни слова, развернулся и пошёл прочь.

— Эдик, постой. Ты пойми, он, конечно, жёсткий человек, но справедливый. А ты не должен думать про ту официантку. Её проблемы — это её проблемы. У тебя есть Вероника, вот о ком ты должен думать. Гайдамаку очень бы не понравилось, если б он узнал, что ты…

— Да пошли вы все вместе со своим ср*м Гайдамаком! И она вам не та официантка. Она — Эмилия.

Шаламов даже байк не стал забирать. Плевать, он придумает, где раздобыть эти чёртовы деньги.

Начал он с очевидного: перебрал всё, что имелось у него более-менее ценного, что можно быстро продать: часы, золотая цепочка, печатка… ну и всё. Не шмотьё же толкать, тем более ношенное.

Ничего страшного, решил Шаламов, если сегодняшние пары он опять пропустит. Суслов, препод по макроэкономике, конечно, грозился не допустить к экзамену тех, кто прогуляет сегодняшний семинар, но всё равно ведь допустит, разве что сначала немного покочевряжится. Но всё это мелочи.

Не меньше получаса Шаламов плутал во дворах — где-то здесь, слышал он от кого-то из одногруппников, находился ломбард. Бывать там не приходилось, да и одинаковые панельные дома стояли абы как, без малейшего намёка на какой-нибудь порядок, поэтому нужную пятиэтажку нашёл не сразу.

Ломбард занимал первый этаж крайнего подъезда, но выход имел отдельный, с торца. Однако тяжёлая стальная дверь оказалась запертой. Шаламов непонимающе взглянул на часы работы, подёргал для острастки за ручку, пнул с досады и хотел уж было уйти, как лязгнул замок. За этой дверью оказалась решётка. Из-за железных прутьев на него таращился какой-то мордоворот. Внимательно осмотрев Шаламова с ног до головы, он молча кивнул.

— У тебя что?

— Часы и золото.

— Спёр где-то?

Шаламов от неожиданности даже растерялся в первый миг — что за ересь несёт эта морда? Какой спёр?

— Ты что гонишь? Своё! От сердца, можно сказать, отрываю.

— Угу, все вы от сердца отрываете. Паспорт есть?

— Есть.

Мордоворот отодвинул засов и впустил Шаламова в узенький полутёмный коридорчик.

— Иди прямо и направо первая дверь.

Шаламов двинулся в указанном направлении, чувствуя, что мордоворот шагает следом.

«Первая дверь направо» оказалась маленькой комнаткой, разделённой поперёк конторкой, за которой их встретил сухонький пожилой мужичок. Всякие дурацкие вопросы — типа спёр-не спёр, он не задавал, молча и внимательно осмотрел часы, а затем печатку и цепочку с подвеской — символом Скорпиона.