Книга выстроена следующим образом.

Глава 1 начинается с противопоставления популярного образа Государства как бюрократической машины – образу Государства, решительно берущего на себя риск. Государство предстает как субъект на поле предпринимательства – субъект, берущий на себя самые рискованные и неопределенные инвестиции в экономике. Вместо того чтобы интерпретировать принятие рисков Государством через привычную призму провалов рынка, когда ему (Государству) отводится роль инертной поддерживающей повязки для направлений, которым рынок уделяет недостаточно внимания, мы предлагаем рассмотреть его предпринимательскую установку в отношении этого риска. У Государства нет «волшебной палочки», по мановению которой оно «избавляет от риска». Государство принимает риск на себя, переформировывая и создавая новые рынки. У экономистов нет слов для описания этой роли, и поэтому наше понимание роли Государства в прошлом, скажем, в истории Кремниевой долины, или в будущем, например, в связи с «зеленой революцией», оказывается ограниченным [4] .

Глава 2 задает контекстуальную рамку для нашего разговора и рассказывает, как экономисты понимают роль инноваций и технологий для экономического роста. Если поколение назад технологический прогресс рассматривался как нечто внешнее по отношению к экономическим моделям, то сегодня появилась обширная литература, демонстрирующая, что на самом деле именно темпы – и направление – инноваций обусловливают способность экономик к росту. В главе сопоставляются две различные рамки для понимания роли Государства в росте, обусловленном инновациями, – обе сформулированы исходя из разных типов провалов, которые исправляет Государство. Во-первых, это концепция провалов рынка, согласно которой Государство просто «чинит» зазор между частной и социальной отдачей от инвестиций. Во-вторых, это концепция «инновационных систем», трактующая расходы на исследования и разработки более целостным образом, как часть системы, в которой знания не только создаются, но и распространяются по всей хозяйственной системе. Но даже в этом втором случае Государство тоже занимается лишь исправлением ошибок (провалов), на этот раз провалов системы, из чего предлагается следующий вывод: Государство выступает по отношению к инновациям «фасилитатором», создавая условия для их появления. Обе названные рамки послужили оправданием для увеличения государственных расходов на инновации, хотя в то же время – в силу недостаточного внимания к роли Государства в принятии риска на себя – позволили укрепиться и ряду мифов. Эти мифы описывают взаимосвязь между инновациями и экономическим ростом; роль малого и среднего бизнеса; значение патентов в экономике знаний; степень любви венчурного капитала к риску; и, наконец, степень чувствительности инвестиций в инновации к разного рода налоговым льготам.

В главе 3 предлагается иной взгляд: предпринимательское Государство выступает как активный субъект, берущий риск на себя и формирующий рынки. Это не замена двум названным выше рамкам, но дополнение к ним – дополнение, игнорирование которого ведет к тому, что политические решения, принимаемые под влиянием логики провалов, оказываются ограниченными и даже идеологически окрашенными. Я приведу примеры из фармацевтической промышленности: самые революционные новые препараты разрабатываются чаще на государственные средства, а не частные. Я также проанализирую, каким образом венчурный капитал «запрыгнул на волну» государственных инвестиций в биотехнологии.

В главе 4 основные тезисы о предпринимательском Государстве иллюстрируются примерами из новейшей истории промышленной политики США – показано, как, вопреки распространенным представлениям, в развитии и коммерциализации новых технологий именно Государство оказывалось в высшей степени проактивным и преисполненным предпринимательского духа. Предпринимательское Государство может принимать различные формы. Мы рассмотрим четыре примера: создание Агентства перспективных исследовательских оборонных проектов (DARPA), программу Инновационные исследования малого бизнеса (SBIR), Закон об орфанных препаратах 1983 года, а также последние разработки в области нанотехнологий. Логика наших рассуждений опирается на концепцию «Государства развития» [Block, 2008; Chang, 2008; Чанг, 2018; Johnson, 1982], развивая ее далее и фокусируясь на том типе риска, которое государственный сектор готов впитывать, принимая на себя.

Если в главах 3 и 4 рассматриваются отрасли промышленности, то в главе 5 мы обратимся к истории одной компании – Apple, – на которую часто ссылаются, восхваляя мощь рынка и гений «гаражных изобретателей», запустивших революционные процессы в капитализме. Эту компанию приводят в пример, иллюстрируя мощь созидательного разрушения, о котором писал Шумпетер [5] . Я покажу обратное. Компания Apple далека от того образца «рынка», каким ее часто представляют. Это компания, которая не только получала государственное финансирование на ранних этапах (в рамках программы Инвестиционные компании малого бизнеса – SBIC, связанной с программой SBIR, о которой мы будем говорить в главе 4), но «гениально» воспользовалась технологиями, разработанными на деньги государства, чтобы создать свои «умные» продукты. Фактически в iPhone нет ни одной значимой технологии, которая в свое время не получала бы государственной поддержки. Помимо коммуникационных технологий (см. о них главу 4), iPhone стал «умным» благодаря таким характеристикам, как Интернет, GPS, сенсорный экран, а также новейшее изобретение – голосовой помощник SIRI. Стив Джобс, безусловно, гений, заслуживающий похвалы, но тот факт, что «айфоно-айпадная» империя выросла на технологиях, вскормленных государственным финансированием, добавляет важных деталей к нашим представлениям о том, как происходят технологические и экономические изменения, – уточняя картину, представленную в традиционных дискуссиях об этом. Учитывая ключевую роль Государства в успехе таких компаний, как Apple, становится особенно интересным тот факт, что уклонение Apple от налогов не получило широкой огласки. Корпорация должна платить налоги не просто потому, что так положено, но еще и потому, что она олицетворяет собой все те компании, которым необходим государственный кошелек – вместительный и любящий риск настолько, чтобы делать инвестиции, которые впоследствии предприниматели вроде Джобса смогут капитализировать [Mazzucato, 2013Z?].

Глава 6 обращается к следующей «большой истории» после Интернета – «зеленой революции», которую сегодня снова возглавляет Государство, как прежде оно возглавляло ИТ-революцию. В 2012 году Китай объявил о планах вырабатывать к 2050 году 1000 ГВт с помощью ветроэнергетики. Это примерно столько, сколько нужно, чтобы заменить всю нынешнюю электроэнергетическую инфраструктуру США ветряными турбинами. Способны ли США и Европа мыслить так широко? Похоже, что нет. Во многих странах Государству предлагается местечко в заднем ряду, откуда ему надлежит «субсидировать» или стимулировать инвестиции частного сектора. Получается, мы оказываемся не способны предложить видение будущего, подобное тому, что пару десятилетий назад привело к массовому распространению Интернета. В этой главе мы обсудим, какие страны сегодня впереди остальных в выработке такого видения и какова в них роль Государства – а также «терпеливого» финансирования, предлагаемого государственными банками развития – в совершении «катализирующих» начальных и рискованных инвестиций, необходимых для того, чтобы видение стало реальностью.

В главе 7 рассматривается роль предпринимательского Государства, идущего на риск в запуске экологически чистых технологий – ветряных турбин и солнечных фотовольтаических панелей. Именно государственное финансирование и работа нескольких государственных агентств обеспечили первоначальный импульс, поддержку на рискованном начальном этапе и институциональную среду, в которой могли появиться эти важные технологии. Если в главе 5 обсуждается ведущая роль американского предпринимательского Государства для революции в сфере информационных технологий, а также закладывании фундамента биотехнологической промышленности, то в этой главе мы раскроем роль таких государств, как Германия, Дания и Китай, в формировании направления «зеленой революции» и ее распространении по другим экономикам.

В главах 8 и 9 обсуждается важный вопрос: если мы признаем ведущую роль Государства в принятии рисков – иными словами, видим в нем не только «мастера по починке рынков» или «создателя условий», – то как эта роль отражена в существующих отношениях «риск – вознаграждение». Так много случаев, когда государственные инвестиции открыли бизнесу возможности, обогатили отдельных людей и их компании, но при этом экономика и Государство очень мало получили в качестве отдачи (прямой или косвенной). Ярчайший пример – фармацевтика: разработанные на государственные средства препараты в конце концов оказываются слишком дорогими, чтобы их могли позволить себе налогоплательщики (те самые, что профинансировали их разработку). То же касается и информационных технологий: активные рискованные инвестиции Государства привели к частной прибыли, которая скрывается и не возвращается в виде налогов тому правительству, которое позволило ей появиться на свет. В главе 8 этот тезис обсуждается на примере компании Apple. В главе 9 предлагается более общая картина и утверждается: в периоды серьезных сокращений, направленных на минимизацию дефицитов бюджета, как никогда важно вернуться к вопросу о том, как именно Государство может обеспечить прямую отдачу от «принятия на себя риска» – не только в виде налогов, от которых легко уклониться. Именно потому, что Государство делает эти инвестиции в условиях неопределенности, очень велик риск, что они не принесут успеха. Однако, когда они все же оказываются успешными, наивно и опасно позволять приватизировать всю приносимую ими прибыль. В самом деле, обвинения в адрес финансового сектора, запустившего нынешний экономический кризис, получающего частным образом огромную прибыль, а затем обобществляющего риск, прибегая к непопулярному спасению банков при помощи Государства, – это общая, непопулярная особенность дисфункционального современного капитализма, которая не должна стать нормой.