Никаких моральных обязательств. Никакого страха. Никакого покаяния.

И теперь, наконец, я знал, что делать.

Рондо

С каждым шлепком боль становилась всё сильнее.

Она пыталась делать, как он велел, и считать удары, но они были повсюду. По ногам. На ягодицах. Между её бёдер. Она задыхалась, ошеломленная яростью его рук и непристойностью растущего желания.

Они причиняли друг другу боль. Они желали друг друга.

Но в извращенной форме. Неправильно. И опасно.

Он потянул её за волосы, заставляя запрокинуть голову назад.

Теперь она не дышала. Она задыхалась.

— Ещё раз? — бросил он ей вызов.

В ответ она выгнула спину и, провоцируя, потёрлась о него.

Он прижался к ней, толкнул к холодной стене и заставил почувствовать, как сильно его желание к ней. На мгновение он позволил собственному дыханию пробежать по её коже, а затем резко отстранился.

— На колени, — приказал он голосом, искажённым от гнева.

Она рухнула на пол в изнеможении. Бёдра горели и у неё появилось ощущение, что кожа не только покраснела, но и порвалась. Она положила ладони перед собой и распростёрлась у его ног. Комната закружилась вокруг. Она падала в пустоту. Прямо в ад.

— Теперь следуй за мной.

Она снова повиновалась. Всегда. Она ползла за ним. Вошла в открывшуюся перед ней дверь и почувствовала, что колени упираются во что-то мягкое, возможно, ковёр. У неё не было времени собраться с силами.

Он включил свет.

Она узнала место, куда он её привёз.

И тогда она испугалась.

Глава 18

Миранда

Сердце билось. Быстро. Сильно. Агрессивно.

Я лежала на кровати, на полпути между бодрствованием и сном и шум сердца мешал мне спать, он звенел в ушах, даря бессонницу и заставляя думать.

Облако закрыло луну, погрузив комнату в полную темноту. По телу пробежала едва заметная дрожь. Это было желание. Неправильное, грязное, опасное желание.

«Ты будешь думать обо мне?»

«Ты будешь».

Я глубоко вдохнула и выгнула спину. Впервые в жизни мне не хотелось спать. Ни играть. И в то же время я ощущала потребность зажать между пальцами мой красный Amati, чтобы обрести так необходимое мне спокойствие и хоть немного отдохнуть.

Я закрыла глаза. Представила, как держу в пальцах смычок, скользя им по струнам. Медленно. Деликатно. Так же медленно и изнурительно, какими были пальцы Натана, когда он прикасался ко мне. В сознании материализовалась мелодия, которую я никогда раньше не слышала. Моё сердце отбивало такт, диктуя неровный, чувственный ритм. Почти греховный.

Музыка стала лёгкой лаской, касающейся кожи.

Мои пальцы скользили по телу. Я не могла удержаться. Они бродили, сжимали. Пробрались под резинку пижамных брюк, туда, где Натан пробовал меня на вкус, где я чувствовала, как от неудовлетворённости пульсирует живот. Вспомнив бурные эмоции, которые испытала, когда он сосал мою кожу, я стиснула зубы и отдёрнула руку.

Я задыхалась.

Я не могла прикоснуться к себе, думая о нём.

Я не хотела сдаваться.

Поэтому повернулась на бок и засунула руку под подушку, подальше от жара, который ощущала между бёдер. Закрывавшее луну облако рассеялось, позволяя бледному свету проникнуть в комнату и в мои мысли.

Привлекая внимание, завибрировал мобильный телефон. Я схватила его быстрым, почти сердитым рывком. Пришло новое сообщение, но для простого друга время было слишком позднее.

С замиранием сердца я прочитала имя отправителя.

Натан.

Он тоже не спал. Он тоже думал обо мне.

Но в отличие от меня он, наконец, сдался.

Завтра вечером перед твоим домом. В 22:00

* * *

На следующий вечер, когда Натан подъехал на своей машине, он обнаружил меня готовой у входной двери. Ему не нужно было ничего мне говорить. Я забралась в салон и села рядом. Мы молчали всю дорогу; тишина, полная ожидания и напряжения. Мы оба знали, что в этот раз всё будет по-другому, — он не будет сдерживаться и мы пойдём до конца. Я повернулась, чтобы посмотреть на него.

Его пальцы крепко сжимали руль.

«Ты так обнимешь меня сегодня вечером?»

Его глаза внимательно смотрели на дорогу.

«Ты так посмотришь на меня, когда я буду раздеваться для тебя?»

Его дыхание было тихим, как у человека, готовящегося совершить что-то ужасное. Моё, однако, было уже сломлено. Я стиснула зубы, пока росло беспокойство, а предвкушение пожирало меня. Когда Натан заехал в подземный гараж и заглушил двигатель, я поняла, что ни на секунду не сводила с него глаз. Он колебался, скрытый темнотой и тишиной. Его гордый профиль казался теперь грубым.