Она могла, я понял это в тот же миг. Миранда была сильной, решительной. Но в то же время я не мог не чувствовать её хрупкость между своими пальцами. Именно поэтому часть меня старалась держаться от неё подальше: чтобы не уничтожить.

— Что с ним стало?

— Сейчас он завязал. А ты? — Она сделала шаг ко мне. Я был взрослым и конченым мужчиной, а она была так юна и чиста, что я чувствовал себя неловко. — Что с тобой случилось, Натан? Почему ты стал таким?

Осколки мужчины, которым я был, лежали на полу вместе с разбитым стеклом бокала, утопая в винном пятне.

— У меня нет проблем с алкоголем.

Взгляд Миранды переместился на мои руки. Они всё ещё тряслись. Они выдавали мою потребность успокоить нервы и выпить, пока не забуду о своих слабостях.

— Расскажи это кому-нибудь другому. Всё из-за Шанталь, верно?

Моё лицо превратилось в камень. Прошло три года с тех пор, как кто-то осмелился произнести это имя в моём присутствии. В моей жизни, в моём доме, во всём Париже больше не было ничего, связанного с ней. А может, и нет. Что-то ещё существовало. Кто-то.

Мой взгляд стал мрачным.

— Такое рассказывает обо мне Доминик? Что я потерян из-за женщины?

Миранда покачала головой.

— Он был довольно сдержан в отношении тебя. Я, конечно, меньше. Я провела исследование. Искала ответы на вопросы.

— Почему?

— Потому что ты меня заинтересовал, Натан. Потому что я постоянно думаю о тебе и не могу остановиться.

Я сжал челюсть. Это было самое страстное признание, которое я когда-либо получал, потому что оно было искренним. Я знал это. Чувствовал.

Я провёл по её лицу подушечкой пальца.

— Твою тоже можно считать зависимостью.

Миранда покраснела.

— Зависимость поддаётся лечению, как алкоголизм. В обоих случаях нужна очень веская причина, чтобы снова стать чистым. У моего отца были я и мой брат, но ты…

«Не спрашивай. Не говори».

— Как это произошло с тобой, Натан?

Я поджал губы.

«Не лги ей. Скажи правду и отпусти её».

— Я заключил договор с дьяволом.

* * *

Дни тянулись медленно, ночи — ещё медленнее. После встречи с Мирандой всё изменилось.

Для меня это было невыносимо.

Я прикусил колпачок ручки и попытался сосредоточиться на бумагах, которые читал, хотя это было невозможно. Меньше чем через минуту я отбросил ручку и раздражённо фыркнул. Если надеялся, что мне будет достаточно трахнуть её один раз, чтобы выкинуть из головы, то теперь я знал, что это не так. Как Миранда и сказала: это был не просто секс, но в то же время секс был настолько потрясающим, что мне не терпелось снова прикоснуться к ней.

Я повернул голову к окну и уставился на небо. Оно было серым. Сегодня ночью обещали снег, но я не был так уверен. Париж слишком полон смога и хаоса, чтобы его можно было покрыть чем-то чистым, как снег. Я позволил разуму блуждать свободно. И поймал себя, что думаю о ней, как всегда.

Миранда задавала мне много вопросов с тех пор, как мы познакомились, но был только один, который она повторяла мне неоднократно: «Что теперь будет?»

Я отвечал ей по-разному, всегда говорил правду, но никогда — всю целиком.

Даже в нашу последнюю встречу она задала этот вопрос.

Если закрою глаза, то могу снова увидеть её. Она стояла в дверях моего дома. Одной рукой придерживала пальто закрытым. На улице ждало такси, но Миранда, похоже, не хотела уходить. Её глаза пристально смотрели на меня. Они умоляли меня не прогонять её, хотя у меня не было выбора.

Нет. Даже если не хотел иметь выбор.

Я и так дал ей слишком много.

Мы долго молча смотрели друг на друга. Потом она отвернулась от меня, и я понял, что не могу позволить ей навсегда исчезнуть из моей жизни.

Я схватил её за запястье.

— Я заеду за тобой в субботу утром, — сказал в спешке. — Но только если ты будешь соблюдать мои правила. Никаких контактов. Никаких обещаний. И никаких ограничений.

Это была провокация. Мощное злоупотребление властью.

Но она всё равно согласилась.

И я понял, что пропал.

Глава 20

Миранда

Казалось, что ряды виноградных лоз не закончатся никогда. Мы съехали с автострады, по крайней мере, полчаса назад, а я не видела ничего, кроме виноградников. Замки. Виноградники. Тонкий слой инея покрывал виноградные лозы, делая пейзаж (который в другое время года мог быть великолепным), призрачным.