Шрифт:
Танец продолжался. Гибкие, изящные движения опытной гимнастки чуть приподнимали края платья, готовые показать самые интимные части тела. Но Ашера не позволила легкой ткани взмыть выше крепких бедер, сохранив для Марса томительную тайну. Поворот, еще один. Марс ахнул. Грохнули аплодисменты.
Созерцая развернувшееся зрелище, Медея отчаянно старалась сохранить равновесие. Туфли были громоздкими и неудобными. Фроггуар специально сшила их так, чтобы походка Медеи походила на утиную, а стоять было сущей пыткой. Девушка почувствовала, что ее ноги разъезжаются, и если она простоит на своих двоих еще хоть пару минут, щиколотки просто переломятся пополам. Поэтому она решила присесть на одно из кресел, будто назло поднятых слишком высоко над сценой. Майф Дин-Сой покачал головой, давая понять, что не время куда-то лезть. Девушка не поняла этого отчаянного жеста и продолжала упорно штурмовать мебель. Послышались слабые смешки. Затем они стали сильнее. Вскоре зал разразился громким хохотом: девушка зацепилась огромной юбкой за край кресла и свалилась с его края. Танец чернокожей бестии был безнадежно испорчен. Ашера встала как вкопанная. Майф разозлился, но не подал вида. Фроггуар Доллин довольно улыбалась. Вечер удался: наконец, удача оказалась и на ее стороне.
Предусмотрительно выжданная пауза.
— Баргет, дорогой, твой выход, — прощебетала Фроггуар.
Виолет Торн, вездесущий помощник, предоставленный продюсерами, утвердительно кивнула.
— Уииии, Баргет! — заполнил студию оглушительный визг.
Транспоранты взмыли вверх. Над головами фанатов стали порхать голографические сердечки, теряющиеся в бесконечном потоке звезд.
Крутанувшись пару раз, Баргет сделал несколько ловких па и выстрелил в толпу из воображаемого оружия. Блестки его совсем не строгого пиджака сверкнули в лучах сочных софитов. Начищенные до блеска черные ботинки заскользили по глянцевому полу. Что-то похожее на лунную походку свело с ума первый ряд зрителей. Последующие ряды буквально лезли на головы первых, стараясь разглядеть зрелище поближе.
Ослепительная улыбка ровных белых зубов, загадочное подмигивание в камеру. Воздушный поцелуй, небрежно брошенный в толпу. Кто-то разрыдался. Фанатка с длинными волосами цвета спелого каштана упала в обморок.
— Правда? Вырезали дырки в тыквах и ставили их на крыльцо? — удивленно спросил Дин-Сой, повернув голову под небольшим углом к публике.
Страсти немного поутихли. Высокие кресла опустились до нужного уровня, и теперь все трое сидели лицом к толпе. Ашера с высоко поднятой головой, красная, как рак, Медея, и Баргет, деловито закинувший ногу на ногу. Парень вальяжно развалился в удобном пластмассовом кресле салатового цвета, а с лица его не спадала самоуверенная полуулыбка, больше смахивающая на ухмылку. Периодически поднятая рука призывала успокоить разбушевавшихся фанатов, вызывая, порою, совершенно противоположный эффект. Развязная поза парня противоречила его миротворческим жестам.
— Помнится, я с родителями ходил по домам и собирал конфеты. Более веселего времени и не припомню, — улыбнулся паренек широкой, немного смазливой улыбкой, подмигнув кому-то в сторону, — Согласитесь, кто бы отказался от такого веселья?
Никто бы не отказался. Майф Дин-Сой одобрительно качнул головой, предрекая всплеск моды на резные тыквы в ближайшие несколько месяцев.
Ведущий любил Баргета. Паренек отличался словоохотливостью и гораздо большей открытостью толпе, чем остальные. Работать с ним было легко.
— Баргет! Я обожаю тебя! — протяжно и отчаянно прозвучало откуда-то из зрительского зала.
— Сколько загадок хранила в себе Земля, подумать только! — подыграл шоумен, намекая, что наступила пора аплодисментов.
Те не заставили себя ждать.
На заднем фоне высветилась огромная голографическая модель планеты Земля. Ее пузатые бока омывало красивое бирюзовое море. Белые, пушистые облака кое-где плыли над острыми шпилями гор. Сцены из повседневной земной жизни, по крупицам собранные в архивах Марса, то тут то там появлялись большими цветными пятнами вокруг медленно крутящейся планеты. Над головами зрителей пролетели горластые чайки. Почувствовался свежий морской бриз. За чайками взвилось в воздух большое пятно давно вымерших ласточек. Послышался раскат грома. Облака над Великой Китайской Равниной собрались в большую воронку и пролили на поверхность Земли порывистый шквал дождя. Планета все еще жила, там, в далеком прошлом.
— А на корабле у вас были развлечения? — с интересом спросил Майф, будто спрашивая зрителей, а не своих собеседников, — Говорят, тогда было не до веселья.
— Да, у нас была очень строгая дисциплина, — кивнула головой Медея, решив внести и свою лепту в интервью, — Просто мой папа не любил нарушение порядка. Он был…
Девушка внезапно замолчала. На этот раз она правильно поняла предостерегающий взгляд Майфа: никаких Проявителей. Марс этого точно не оценит.
— …был не очень веселым человеком, — скомкано закончила девушка, так и не решившись назвать вещи своими именами.
Огромный планетарный шар взмыл под самый купол студии. Вдруг он задребезжал, завибрировал и озарился тысячами мелких огоньков, вспыхнувших в далеких городах под облачным небом. Голограмма разлетелась на множество мелких кусочков, мгновенно превратившись в золотистый песок. Зрители протянули руки вверх, пытаясь поймать его в свои ладони. Грянула помпезная музыка. Вечер только начался.
В комнате стояла непроглядная тьма. Только где-то в углу тускло светилась прямоугольная голограмма, заметная далеко не сразу. Она слабо отражалась в окне, отбрасывая вялые отблески на бледное лицо.
Дверь в помещение открылась, впуская цокающий звук острых шпилек. Вслед за ним зашуршала ткань алого платья. Ашера не успела переодеться после утомительного шоу, насмешек в котором звучало больше, чем заинтересованности. Землян явно пытались выставить наивными простаками, попавшими в новый, развитый и мудрый мир. Это раздражало.
— Я как всегда все испортила. Дин-Сой, наверное, опять недоволен.
— Плюнь.
Ашера забралась на подоконник, облокотившись спиной о стекло. Приятный холодок прошелся по разгоряченному телу. Тесное платье непривычно сковывало, мешая нормально дышать. После многолетнего пребывания в армейской униформе новая одежда казалась неудобной и не вызывала ничего, кроме дискомфорта. Впрочем, девушка могла к этому привыкнуть. Не могла она принять только цепкие цветы, вплетенные в волосы, и постоянно возникающее желание расчесать голову.