Но она не могла поступить подобным образом. Все надеялись на нее. Не только все королевское войско, не только сам король, но и вся Ангдэзия. Она не просто рядовая волшебница, не просто рыцарь. На ее плечах лежит невероятная ответственность. Она не может сбежать. Какая бы опасность ни поджидала ее в той крепости, бежать нельзя. Бегство будет означать поражение. Тем самым она покажет, что боится Свиностаса. И вот тогда-то он, все поняв, точно явится за ней с кожаной плетью.

Элария встала прежде положенного часа. Ее служанки уже накрывали на стол и готовили боевое облачение волшебницы — снежно-белое одеяние из особой, пропитанной чарами, ткани, что по своим защитным параметрам не уступала лучшим стальным доспехам. Элария подсела к столику и без особого энтузиазма взглянула на поданную ей яичницу с беконом. Аппетита не было ни грамма. Она медленно отодвинула тарелку, схватила кружку с крепким травяным чаем и осушила ее залпом.

— Госпожа, вам нужно поесть, — робко обратилась к ней одна из служанок. — Впереди тяжелый день.

Да уж, денек и впрямь намечался нелегким. Но Элария не собиралась пичкать себя через силу. Один вид жареного бекона вызывал у нее тошноту. Почему-то при взгляде на него вспомнилась боевая молодость, первое сражение, в котором она принимала участие. Вот примерно так же, как этот бекон, выглядела сожженная волшебным огнем человеческая плоть.

— Аппетита нет, — произнесла Элария и выдавила из себя улыбку. — Наверстаю упущенное, когда все закончится.

— Вряд ли это займет много времени, — рассудила служанка. — Где Свиностасу устоять против такой силы?

Элария поморщилась. Чего она никогда не любила, так это преждевременных победных фанфар. Верховная волшебница Ангдэзии не относилась к числу суеверных людей и не верила в дурные приметы. Она точно знала, что простой человек не в силах накликать беду обычной болтовней, если та не подкреплена мощью магии. Вот только по какой-то таинственной причине всякий раз, как кто-то бахвалился раньше времени, все кончалось полным провалом. Возможно, тут в дело вступали совершенно непостижимые и грозные силы, недоступные пониманию даже такой великой волшебницы, как Элария. Возможно, так сами боги наказывали гордецов и дураков. Или не боги, а их прямые конкуренты.

Она как раз успела облачиться в свое боевое одеяние, успела проверить, хорошо ли все подогнано и не стесняет ли движений, когда в шатер явился посланец Рогзара. Не решаясь войти внутрь, он привлек внимание к себе громким покашливанием. Одна из служанок вышла узнать, кто это там простудился снаружи, а когда возвратилась, доложила госпоже, что верховный паладин призывает ее к себе.

— Пора, значит, — произнесла Элария, беря в руку свой посох, прежде принадлежавший ее учителю Доригеру. Это была древняя, дошедшая из глубины веков, реликвия, наследие великих чародеев прошлого. Посох выглядел невзрачно — старая узловатая палка, на вершине которой в стальной оправе темно поблескивал треснутый синий кристалл. Несмотря на свой обманчиво простой вид посох обладал великой силой. Только самые могущественные чародеи могли укротить его и подчинить себе. Но уж если им это удавалось, в их руках оказывалось воистину грозное оружие.

Служанки застегнули на талии Эларии широкий пояс с несколькими небольшими сумочками на нем. В сумочках покоились самые лучшие зелья, способные пригодиться в бою.

Больше добавить было нечего. Элария окинула себя взглядом, тяжело вздохнула и вышла из шатра.

Рогзар уже успел облачиться в свои доспехи — в них пожилой, битый жизнью, дядя вновь обрел свой прежний грозный облик. Украшенная золотой чеканкой сталь свирепо сверкала в лучах солнца. Рогзара окружали командиры подразделений, все немолодые, опытные воители, прошедшие немало битв. Верховный паладин отдавал им последние распоряжения.

Чуть в стороне от полководцев столпились адъютанты, слуги и два паладина из Форинга — Ильнур и Николай. Заметив последнего, Элария облегченно выдохнула. Она немного волновалась за то, что юный рыцарь забудет данное ей обещание. Но тот не сделал этого. В доспехах и при оружии он дожидался ее. Стоящий рядом с ним Ильнур выглядел немного растерянным. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. В Форинге он был главным, там он отдавал приказы и вел воинов в битву. Здесь же Ильнур явно не знал, что ему делать и к кому прибиться. Когда полководцы, получившие последние распоряжения, отошли от Рогзара, Ильнур быстро подошел к верховному паладину и о чем-то заговорил с ним. Тот выслушал его, похлопал по закованному в сталь плечу, и что-то ответил с дружеской улыбкой. Однако ответ, похоже, не слишком воодушевил Ильнура.

— А, Элария, — воскликнула Рогзар, затмив волшебницу.

Старый воин был в приподнятом настроении. Похоже, предстоящая заварушка радовала его. Засидевшись в столице, он уже и забыл, когда в последний раз скрещивал мечи с настоящим противником.

Волшебница подошла и поприветствовала Рогзара. Затем кивнула Ильнуру.

— Госпожа, — пробормотал тот, склонив голову.

— Этот Свиностас, задери его химера, просто нарасхват, — весело выпалил Рогзар. — Мне с самого утра не дают покоя. Подходят и просят пустить их в первых рядах. Так им, значит, хочется увенчать себя вечной славой победителя темного властелина. Ты не поверишь — взятки предлагают. Да какие! Один тут посулил породистого жеребца. Другой свою сестру. Вот и Ильнур туда же.

— Тоже предложил сестру? — не удержалась от шутки Элария.

Рогзар захохотал могучим басовитым смехом, а вот физиономия Ильнура как была кислой, таковой и осталась.

— У меня, к сожалению, нет сестры, — произнес он негромко. — Но есть кое-что другое. Личный счет. На моих глазах проклятый злодей Свиностас разрушил Форинг и залил кровью его улицы. Я видел все это. Видел, но не сумел предотвратить. В тот день силы зла взяли верх. И теперь я живу с этим. Живу, каждый день помня погибших жителей Форинга, которых я поклялся защищать, и не защитил. Я не могу предложить ни породистого коня, ни милую сестренку. У меня ничего нет. Но ни у кого из здешних рыцарей нет стольких же прав на голову Свиностаса, сколько есть у меня. Пока моя рука не оборвет жизнь этого чудовища, погибшие жители Форинга не обретут покоя. И моя совесть тоже не обретет.